Цукерман нашарил фломастер и непослушными, как у первоклассника, пальцами написал в блокноте четыре слова: не могу на три недели.
– Почему это?
4 янв. начинаются занятия.
Бобби вырвал листок из блокнота, сложил пополам и сунул в карман халата. Ребром ладони потер бороду – сосредоточился, как подобает клиницисту, – но в его глазах, устремленных на пациента, читалось только раздражение. Он думает: “Что сталось с этим парнем?”, подумал Цукерман.
Цукерман не мог точно сказать, через сколько времени после ухода Бобби появился врач по фамилии Уолш. Высокий, тощий, за пятьдесят, с мешками под глазами, длинным изможденным лицом, разлетавшейся седой шевелюрой и хриплым голосом курильщика. Разговаривая, он непрерывно посасывал сигарету.
– Что ж, – сказал он Цукерману с обескураживающей улыбкой, – к нам поступает тридцать тысяч человек в год, но вы первый, кого к нам внесла на руках дама, шофер.
На чистой странице блокнота Цукерман написал: всякому больному нужна мать.
Уолш пожал плечами.
– Люди с улицы обычно приползают на карачках, или же их привозят на носилках в коматозном состоянии. Особенно наркош вроде вас. Дама сообщила, что вы устроили настоящее шоу, прежде чем отправились в Страну Оз. Судя по всему, вы были в полном угаре. Что принимали-то?
то, что вы нашли. перкодан, водку, траву. снимал боль.
– Что ж, этого достаточно. Если это у вас по первости, три-четыре таблетки перкодана плюс пара коктейлей, и если у вас высокая восприимчивость, вы в отрубе. Люди начинают слишком уж усердно глушить боль, а дальше поджигают свой матрас либо оказываются под колесами автобуса. Тут прошлой ночью поступил один, такой же укурыш, совсем обдолбанный, так он – бах-тарарах – летел кубарем четыре пролета. Если что и не разбил, так только зубы. Вы легко отделались. Так рухнуть – можно было вообще костей не собрать. Головой шандарахнулись, но не слишком. Могли бы себе язык откусить.
я совсем улетел?
– Вы были прилично под кайфом, приятель. Дышали не то чтобы полной грудью, облевали себя всего, и вся физия была разворочена. Мы взяли кровь, посмотреть, что там у вас, сунули вам трубку – промыть желудок, – всадили антагонист наркотика, дали продышаться и поставили капельницу. Ждем, когда спустится хирург. Рану мы обработали, а он ее зашьет – если все еще хотите кружить головы девицам.
каково это – быть врачом в приемном отделении? никогда не знаешь, кто поступит. и решения нужно принимать быстро. много навыков требуется.
Врач засмеялся.
– Вы что, книжку пишете? – У него был забавный хрюкающий смех, и еще он все время нервно жестикулировал. Сомневающийся врач. Должен же быть и такой. Его можно было принять за санитара или за пациента психиатрического отделения. Во взгляде его читался смертельный испуг. – Сам я ничего не читал, но медсестра знает, кто вы. И пока вас не перевели, возьмет у вас автограф. Говорит, у нас тут знаменитость.