– Куда ж еще? Он сует его в меня, и я отлично знаю, что делать, чтобы он кончил. Потом он бормочет что-то о сиськах и о любви и кончает. Тогда я включаю свет, поворачиваюсь на бок, закуриваю и снова беру книгу. Я читаю ту, что ты мне посоветовал. Джин Рис.
– А что ты делаешь, чтобы он кончил?
– Три круговых движения в одну сторону, три в другую, потом вот так вот провожу ногтями по его позвоночнику, и он кончает.
– Итого семь движений.
– Ага, семь. А потом он говорит что-то о моих сиськах и о любви и кончает. И засыпает, а я могу включить свет и читать. Эта Джин Рис нагоняет на меня ужас. Тут недавно, прочитав ее книжку о тетке, оказавшейся в полном дерьме и без денег, я развернулась к нему, поцеловала и сказала: “Я люблю тебя, милый”. Но трахаться с ним, Натан, трудно. И становится все труднее. В браке всегда думаешь: “Ну, хуже уже не будет”, а на следующий год – глядишь, еще хуже. Самое постылое дело из всего, чем мне приходилось заниматься. Иногда, силясь кончить, он говорит: “Глория, Глория, скажи что-нибудь непристойное”. Мне приходится крепко задуматься, но я говорю. Он чудесный отец и чудесный муж, он заслуживает, чтобы ему помогали. И все же как-то ночью я поняла, что больше не вытерплю. Я отложила книгу, выключила свет и наконец сказала. Я сказала: “Марв, в нашем браке что-то разладилось”. Но он к тому времени уже начинал похрапывать. “Тихо, – пробормотал он. – Ш-шшш, спи давай”. Я не знаю, что делать. Я ничего не могу поделать. Самое странное, самое ужасное, самое непонятное это то, что, вне всякого сомнения, Марвин был любовью моей жизни, а я была любовью его жизни, и хотя мы никогда не были счастливы, лет десять мы жили исполненной страстью жизнью, со всем, что полагается, – здоровье, деньги, дети, “мерседес”, двойная мойка, загородные дома и все такое. Несчастные и так привязанные друг к другу. Чушь какая-то. А теперь у меня три ночных кошмара – отсутствие денег, смерть и старость. Я не могу его бросить. Я тогда распадусь на части. И он тоже. Дети совсем спятят, а они и так психованные. Но мне нужно что-то увлекательное. Мне тридцать восемь лет, мне нужно больше внимания.
– И поэтому ты заводишь романы.
– Это тоже пытка, поверь мне. В таких делах не всегда получается контролировать свои чувства. И чувства другого человека тоже. У меня сейчас есть один, так он хочет сбежать со мной в Британскую Колумбию. Говорит, мы там будем кормиться тем, что сами вырастим. Он красивый. Молодой. С копной волос. Очень брутальный. Пришел к нам восстанавливать какую-то антикварную мебель, а начал с того, что восстановил меня. Он живет в каком-то мерзком лофте. Он говорит: “Поверить не могу, что я тебя трахаю”. Когда он меня трахает, Натан, это меня заводит. Мы вместе принимаем ванну. Да, это весело! Но разве это повод сбежать, оставить Адама с Тоби и Марвина? Когда дети что-нибудь потеряют, кто им это найдет, если я буду в Британской Колумбии? “Мам, где ластик?” – “Минутку, дорогой, я в ванной. Подожди, сейчас найду”. Когда кто-нибудь что-нибудь ищет, я помогаю – как все матери. Ты потерял, а я должна искать. “Мам, нашел!” – “Очень хорошо, что нашел, дорогой”. И я, когда они находят ластик, Натан, я счастлива. Вот так я влюбилась в Марвина. Я впервые пришла к нему домой, он через пять минут взглянул на меня и сказал: “Глория, где моя зажигалка? Моя любимая зажигалка!” Я встала, огляделась и нашла ее. “Вот она, Марвин”. – “Отлично!” И я попалась на крючок. Вот и всё. Да, я живу ради ванн, которые я принимаю со своим итальянским бамбино с копной волос и железными бицепсами, но разве я могу бросить своих и рассчитывать, что они сами найдут то, что потеряли? С тобой мне отлично – ты мне как брат. У тебя есть нужда, есть нужда и у меня, вот и всё. К тому же ты знаешь, что у тебя есть и хорошая девочка, эта хитренькая шлюшка из Кос-Коба. – Однажды Глория случайно встретилась с Дайаной – заехала как-то днем без предупреждения, ее шофер притащил пальму в горшке – оживить комнату больного. – Она тебе идеально подходит. Несовершеннолетняя, из высшего класса и такая распутная в своей игрушечной юбочке, сок из нее так и брызжет – как из крепкого яблочка или из сочной груши. И разговаривает как уголовница. Умно – на контрасте с интеллектуалками. Пока мы обсуждали, куда поставить пальму, я видела, как она отправилась в ванную, наводить марафет. Да взорвись тут бомба, она бы не заметила. Ты ее не бросай.