Мы сконфуженно вернулись на свои места и, дрожа от волнения, снова вполголоса стали следить за пеньком.
— Беги! — закричал вдруг Витис и, побрякивая на бегу спичечным коробком, мигом оставил позади ковыляющего Юлюса.
Мы попа́дали друг за дружкой в ложбину и, окаменев от напряжения, стали ждать оглушительного взрыва. Вот-вот должна сгореть полая внутри пороховая палочка… Огонь подберется к детонатору, и…
Но что это? Прошло, пожалуй, уже минуты три. Мы с Юлюсом стали опасаться, как бы нам не влетело дома, если мы поздно выгоним коров.
— Получится, как с Юлюсовой бомбой, — рассмеялась Еруте. — Грянул гром, да не из тучи…
— Скорее всего, «сыр» отсырел, — сказал Дамийонас.
— Головой надо думать! — сурово осадил его командир. — В таком случае хотя бы детонатор взорвался.
— А может, ты не поджег? Вдруг тебе просто показалось?.. — поддел командира Юлюс.
— Плохо вы меня еще знаете, как я погляжу… — со вздохом произнес командир, который, видно, тоже почувствовал, что торчать здесь дальше глупо.
Мы поднялись и осторожными шажками стали подкрадываться к пеньку.
— Ребята, по-моему, там дымится!.. — вспугнул нас вдруг Дамийонас.
Плюх-плюх — мы, как утята, плюхаемся на землю. И хотя не верим, что можем взорваться, хотя злимся на Дамийонаса, а все равно лежим.
Первой поднимается Еруте.
— Эх вы, мозгляки! — вгоняет она в краску самого командира. — Вы тут поспите, а я пойду погляжу.
Тут уж мы все встаем и на цыпочках, точно боясь разбудить дремлющий пень, подходим ближе. Оказывается, пороховая палочка не сгорела до конца. Слишком плотно мы завалили ее камнями. Что будем делать? Другой такой у нас нет, а этой не больше пяди осталось. Оставить же заминированный пень до другого раза не хочется, жалко… Столько страху натерпелись, столько намучились. Да и неизвестно, когда мы еще сюда придем, и выходит, что наша присяга вроде не скреплена ничем…
— Будем взрывать! — единогласно решили мы. — Ведь не бомба же это и не снаряд. Железа, осколков тут нет.
— Верно, — согласился командир. — Один останется поджечь, а другие пусть заранее спрячутся. Добровольцы, желающие остаться, есть?
Мы потупились, кто стал пинать камешки, кто смущенно откашливался… Словом, все помалкивали.
— Тогда придется тащить жребий. Все мы тут равны, все приняли присягу. Словом, все имеем право совершить подвиг. Глядите, я беру пять спичек. Одна будет горелая. Кому безголовая достанется, тот и должен будет… Кто тут у нас первый по росту? Дамийонас? Тяни.
— Я? Первый? Да если бы у Юлюса не нога, он тут самый высокий…
— Тащи, чего там… — поторопила Еруте. — Вытащишь с обгорелой головкой, перекрестись — и в кустики…