Царь повернулся к письменному столу, оперся о столешницу руками, опустив голову, словно пытался разглядеть какую-то подсказку на зеленом сукне.
– Вас пытались убить?
– Да. Почитай, уже совсем убили, ваше величество. Я чудом вернулся оттуда..
– И какие же вести, друг мой, вы ОТТУДА принесли? – тихо спросил самодержец.
Распутин взглянул на лопатки, прорезавшиеся через мундир, на тело царя, словно повисшее на собственных руках, будто на столбах, и к нему пришло озарение, как слово из кроссворда: а ведь он догадывается, не может не догадаться… Ему накануне осенью писал впавший в немилость великий князь Николай Михайлович:
«Ты неоднократно выражал твою волю „довести войну до победоносного конца“. Уверен ли ты, что, при настоящих тыловых условиях, это исполнимо? Осведомлен ли ты о внутреннем положении не только внутри империи, но и на окраинах (Сибирь, Туркестан, Кавказ)? Говорят ли тебе всю правду или многое скрывают? Где кроется корень зла?..
Ты находишься накануне эры новых волнений, скажу больше – накануне эры покушений. Поверь мне: если я так напираю на твое собственное освобождение от создавшихся оков, то я это делаю не из личных побуждений, которых у меня нет».
Вторил ему и другой Великий князь, Георгий Михайлович:
«Положительно, у всех заметно беспокойство за тыл, т. е. за внутреннее состояние в России. Прямо говорят, что, если внутри России дела будут идти так, как теперь, то нам никогда не удастся окончить войну победоносно, а если это действительно не удастся, то тогда конец всему.»
Даже Сандро – великий князь Александр Михайлович, претендующий на роль друга, направил царю письмо, не очень логичное и ясное, но убийственное в своих выводах. Начав со слов «масса не революционна», «народ тебя любит», что было кисейной ложью, князь закончил беспощадным: «вопрос ведь в самом бытии России, как великой могущественной державы».
И это родственники! Подданные о приближающейся катастрофе гудели непрерывно, словно рой рассерженных пчёл, начиная со знаменитой записки Дурново.(*) Личный враг императрицы Гучков, и тот повторял великокняжеский вердикт в письме генералу Алексееву: «„Гниющий“ тыл неминуемо развалит фронт, да и всю страну втянет в „невылазное болото“».
Всё это Николай II знал, но вёл себя так, словно никакой угрозы государству Российскому и лично ему не существует. Будучи верховным главнокомандующим, он чаще говорил о прогулках и рыбной ловле, чем о военных действиях. «Его очень интересовало кино. Он с удовольствием обсуждал свою форму британского фельдмаршала – и как ему держать жезл,»