Памятуя о трагедии миссии Китченера, отъезд делегации держали в секрете. Всем пришлось пожертвовать своими ботинками, оставив их у дверей гостиничных номеров, чтобы создать впечатление, будто их владельцы еще квартируют. Обратно в порт Романов поезд шёл быстрее, утомленные делегаты устали друг от друга и сидели в своих купе, желая как можно быстрее покинуть страну, только что подожжённую по их великодержавному повелению. Из купе все без лишних проволочек быстро перегрузились в каюты крейсера и снова затихли, прислушиваясь к дрожащему от нетерпения чреву корабля и плеску холодных зимних волн за бортом.
Милнер снял верхнюю одежду, заказал кофе и положил на куцый столик «Отчет о миссии в Россию», открыл первую часть – «Заметки о политической ситуации», начинающуюся с главного вывода: «Правда заключается в том, что широкие задачи и цели союзников в войне несовместимы с идеями, лежащими в основе системы управления в России. Наиболее правильным и логичным, с точки зрения британских интересов, будет следующая форма правления в этих северных колониях»…(*)
Резкие, отрывистые команды, прозвучавшие снаружи рядом с иллюминатором и топот ног по трапам отвлекли проконсула от чтения документа, заставили отложить его и подойти к иллюминатору. Он прилип к круглому кусочку черного северного неба и скорее почувствовал, чем увидел, как около борта крейсера, идущего самым малым ходом, взвился многометровый гейзер, а по корпусу трижды ударили гигантским молотом.
Получив сразу три смертельные раны, корабль охнул, извергнув пар из разорванных котлов, застонал ломающимися шпангоутами, изогнулся и завалился набок, как падает на землю бизон, пораженный крупной картечью охотника. Ледяная вода Баренцева моря аккуратно и цепко обняла рваную броню своими чёрными руками, не оставив пассажирам ни единого шанса на спасение.
– Убрать перископ! Боцман! Ныряем на тридцать, – коротко скомандовал Мессер, складывая отполированные ручки прибора, и добавил, обращаясь к Непенину, – всё в порядке, Адриан Иванович.
– Теперь следует озаботиться нашим алиби, – подкрутил адмирал висячие усы.
– Не извольте беспокоиться, – Мессер заговорщицки улыбнулся. – На ходовые испытания вышли невооруженными, топлива взяли в обрез… Нашу встречу с каким-то американским пароходом можно считать случайной. Да кто его видел? И вообще, нас здесь нет!..
* * *
В это же время в Петрограде.
Вплоть до начала XX века в этой части города ютились остатки полей и огородов, расположенных сразу за дальней оградой Новодевичьего кладбища. Здесь, на участке № 11, в правой стороне Черниговской улицы, по соседству с мыловаренным заводом Жукова, купец 1-й гильдии и потомственный почётный гражданин Иван Сергеевич Растеряев открыл своё дело. К 1917-му году растеряевские склады стали столичной достопримечательностью, солидными и внушительными по объёму переваливаемых грузов и по удобству доставки товаров до покупателя. С одной стороны к складам подходили железнодорожные пути, с другой – примыкала ветка грузовых городских трамваев. В дополнение к погрузке-разгрузке с приёмом товаров на ответственное хранение, склады Растеряева предоставляли комплекс сопутствующих услуг, включая получение и отправку грузов по всей сети железных дорог России, а также посредничество в получении ссуд в банках Петрограда под залог товаров на складах Растеряева. Позже эти склады назовут Бадаевскими. В историю они попадут, как зловещий символ голодающего Ленинграда. Но в 1917 – это успешное частное прибыльное предприятие, куда торопился после очередной встречи с послом Британии Бьюкененом один из главных кассиров февральского заговора.