Распутин-1917 (Васильев) - страница 224
Неторопливо, с достоинством процокала казачья сотня. На втором этаже фешенебельного доходного дома нервно задёрнулась занавеска. В тот же день Татьяна Мельник-Боткина, дочь лейб-медика, сделала запись в своём дневнике:
«…Происходящее было жутким. Солдаты с криками грабили лавки и магазины, начиная всегда там, где были вино и водка. Уже с раннего утра солдаты были совершенно пьяны. Неужели это были те же самые люди, которыми мы восхищались несколько месяцев тому назад? Теперь это была банда воров, оборванных, нахальных зверей. <…>
Внезапно мы увидели казаков из личного эскорта Его Величества. Они проехали мимо, великолепные, как всегда, только на их шапках, на красивой форме и на гривах коней – всюду были красные кокарды и красные банты! Они проезжали мимо, улыбаясь пестрой толпе. Я была возмущена. Они, право же, заслуживали виселицы. Бесконечное доверие и необычайный комфорт, которым они пользовались на Царской службе, – как за один день все это можно было забыть!?»
После первой сшибки наступила оперативная пауза. Все ждали встречного хода противной стороны. Никто не хотел рисковать и отдавать инициативу. На окраинах появились первые баррикады, рабочие захватывали предприятия. В стачке уже участвовало около трёхсот тысяч человек. Политики привычно отделывались меморандумами и резолюциями.
Председатель Госдумы Михаил Родзянко отправил царю телеграмму, в которой назвал происходящее анархией, но не получил от него никакого ответа.
Председатель Совета министров Николай Голицын объявил о приостановлении до апреля работы обеих палат парламента – Госсовета и Госдумы. Родзянко отправил царю еще одну телеграмму с требованием немедленно приостановить действие указа и сформировать новое правительство, однако ответа на нее тоже не получил.
Анна Родзянко, жена председателя Государственной думы, прокомментировала поведение самодержца в своём дневнике:
«Теперь ясно, что не одна Александра Фёдоровна виновата во всем, он как русский царь ещё более преступен».
Из записей Николая II:
«В 10 часов пошёл к обедне. Доклад кончился вовремя. Завтракало много народа и все наличные иностранцы. Написал Аликс и поехал по Бобруйскому шоссе к часовне, где погулял. Погода была ясная и морозная. После чая читал и принял сенатора Трегубова до обеда. Вечером поиграл в домино.»
На Шпалерной, где начинаются строения Таврического дворца, оживленно и людно. Смешанная толпа, разделяясь на группы, толкалась на мостовой и тротуарах. Ближе ко входу во дворец – разнокалиберные, серые от грязи автомобили, вооруженные люди, штатские и военные. Непривычно много женщин. Кокетливые каракулевые пилотки соседствовали с грубыми шерстяными платками. Над всем этим действом – густой базарный крик и беспорядок. Охотников приказывать больше, чем желающих повиноваться.