– А то что?
– А то передозировка героина, настойкой которого – лауданумом – вы балуетесь. Умирать будете в розовых соплях.
– А что будет, если я всё честно расскажу?
– На выбор – гонорар от благодарной публики и дорога на все четыре стороны, или продолжение вашего увлекательного водевиля, но уже под моим руководством. Можете подумать, что выбрать. Есть ведь и третий вариант – запираетесь, молчите, врёте и умираете немедленно. Молитесь! Я покатил за лауданумом, Марта приобрела его намедни в аптеке… Или отсрочим свидание со святым Петром у ворот рая?
– Попробуем отсрочить, – пересохшим языком пролепетала куртизанка.
– Предложение принято! – кивнул старичок и вытащил из недр инвалидной коляски пухлый блокнот, – начинайте…
* * *
Яков Станиславович Ганецкий, веселый, подвижный мужчина тридцати восьми лет от роду, подстриженный под ежик, с постоянно полуприкрытыми, словно сонными глазами, прямым носом среднеарифметических размеров и академической бородкой клинышком, владелец двух шикарных вилл в Копенгагене и Стокгольме, прекрасно совмещал революционную деятельность с контрабандой и сбором конфиденциальных сведений сразу для двух разведок. Сегодня он был спикером на небольшом, почти семейном совещании. Справа от него расположился только что прибывший из Швейцарии эмиссар ЦК РСДРП (б) Карл Радек, за глаза прозванный соратниками Крадеком. Успев рассказать последние новости из жизни политэмигрантов, он прилежно, как заправский школяр, ежеминутно поправляя круглые студенческие очки, скрипел пером, шифруя ответное письмо для ЦК от заграничного бюро.
Третий участник совещания, с недавнего времени осевший в Стокгольме – Вацлав Вацлавович Воровский, худой и высокий, ходил по комнате, устланной ковром, и диктовал мягким, вкрадчивым голосом.
– За весьма короткое время с октября 1916 года с личных счетов Суменсон в Петрограде было снято и передано на дело революции по утвержденному ЦК плану почти восемьсот тысяч рублей. Кроме этого, через «игольное ушко» на границе «Хапаранде-Торнио» было переправлено еще сто восемьдесят тысяч наличными в шведских кронах и немецких марках. Считаем дальнейшую столь интенсивную эксплуатацию указанных инструментов излишне рискованной и привлекающей внимание. Также рискованным считаем частую телеграфную переписку между датской «Торговой и экспортной компанией» из Копенгагена, ее представительством в Стокгольме, фирмой «Фабиан Клингсланд» из Дании и ее филиалом в Петрограде, как и движение на счетах между скандинавским «Ниа Банкен» и русским Сибирским банком в Петрограде, поскольку там нередко возникают имена Александры Коллонтай и доктора Козловского. Охранка догадывается, что оба близки к революционному рабочему движению. В связи с вышесказанным, Заграничное бюро ЦК считаем необходимым…