В конце 1957 года в газетах появились первые статьи о чудовищных пытках, которым подвергали алжирцев французские военные и полицейские. Мы и прежде слышали о таком. Но теперь речь шла о постоянной практике, не об отдельных злоупотреблениях. Некоторые достойные представители генералитета подали в отставку, не желая стать причастными к преступлениям. Каково было нам, участникам Сопротивления, видеть, что наша родина перенимала опыт у гестапо? Жертвы другие, методы все те же. Неправдоподобное «самоубийство» адвоката Али Буменджеля[37], таинственное «исчезновение» математика Мориса Одена[38] окончательно убедили нас в том, что власти в Алжире безнаказанно пытали и убивали людей. К тому же свирепствовала цензура. Стоило кому-то написать хоть строчку в поддержку алжирцев, о независимости, неподчинении властям, о диссидентах и дезертирах, как его мгновенно арестовывали, дом обыскивали, все рукописи изымали и уничтожали. Меня страшила судьба молодежи. Если ты не желал идти против совести и дезертировал, тебе грозило пожизненное заключение. Еще хуже все оборачивалось для тех, кто не решался сопротивляться системе. Что их ждало? Кем они стали? Карателями, палачами? Или героями, посмертно награжденными за службу родине? В любом случае Франция напрасно приносила в жертву своих детей: Алжир был для нее потерян уже давно.
В то время я стал завсегдатаем кафе Монпарнаса и бульвара Сен-Жермен. Слушал латиноамериканскую музыку в «Эскаль», пил кофе в «Дю Флор», в «Селект», в мартиникской «Ля Рюмри», а чаще всего в «Олд Нейви», куда забегали пообщаться многие интеллектуалы – режиссеры, критики, журналисты. Здесь я сидел каждый вечер после восьми за одним и тем же столиком. Сюда мне звонили по телефону, сюда приносили почту, сюда приходили мои деловые партнеры, а также друзья, в большинстве своем кинематографисты и художники. В «Олд Нейви» постоянно бывали писатель Жорж Арно, драматург Артюр Адамов, разные самоуверенные честолюбивые нищеброды и красивые девушки. События в Алжире всем нам не давали покоя, мы рвались в бой, страстно спорили, что нужно делать, но не делали ничего путного.
Осенью 1957-го я отмечал день рождения, тридцать два года. Среди приглашенных была моя приятельница Марселин Лоридан[39]. Мы познакомились тоже в «Олд Нейви», и я с удивительной откровенностью рассказал ей всю правду о себе после того, как она поделилась со мной своей ужасной историей: Марселин чудом выжила в Аушвице-Биркенау, в семнадцать лет вернулась с татуировкой, несмываемым номером на руке, и с неукротимой энергией отчаяния. С собою на праздник она привела Аннет Роже, медсестру из Марселя, прелестную изящную хрупкую блондинку с твердым характером. Мы быстро подружились, и я пригласил ее назавтра в свою мастерскую на фотосессию. Она охотно согласилась.