Выдвижение Гавела в президенты и его победа на выборах были в первую очередь результатом стремительного, поистине революционного хода событий. Помню, как‐то я возвращался с заседания одного из комитетов Гражданского форума, в конце ноября прошлого года, и мы с друзьями говорили, что близок тот день, когда нам придется выдвигать своего кандидата в президенты. Мы тогда пришли к общему мнению, что единственный такой кандидат, располагающий относительно широкой общественной поддержкой, – Александр Дубчек. Но спустя всего несколько дней стало ясно, что революция уже зашла слишком далеко и любой кандидат, связанный с коммунистической партией, пускай даже в прошлом, неприемлем для молодого поколения чехов. И тут возник единственный подходящий на тот момент кандидат – Вацлав Гавел. И тогда снова проявился политический инстинкт Гавела: поскольку Дубчек оставался безусловно единственным приемлемым кандидатом для Словакии, он увязал свое выдвижение кандидатом с условием, что Дубчек будет назначен на второй по значимости пост в стране.
Я объясняю смену отношения к нему в чешском обществе – потому что в некоторых кругах у нас Гавел был или малоизвестен, или известен как сын богатого капиталиста или даже как бывший зэк – революционным энтузиазмом, охватившим народ. В определенной атмосфере, среди толпы, сколь бы цивилизованно и спокойно эта толпа себя ни вела, человек внезапно проникается доминирующим умонастроением и состоянием толпы, заражаясь ее азартом. Это правда, что большинство граждан страны соучаствовало в деяниях бывшей системы, но правда и то, что в то же время большинство ее ненавидело, потому что система вынуждала их быть соучастниками ее преступлений, и теперь едва ли кто‐то отождествлял себя с режимом, который так часто их унижал, дезинформировал и обманывал. В считанные дни Гавел стал символом революционных перемен, человеком, кому доверили вывести общество из кризиса – причем никто не знал в точности, как это сделать, – вывести из мира зла в мир добра. Время покажет, была ли мотивация его поддержки в основном метафизической, сохранится ли эта поддержка или она постепенно будет консолидироваться на более разумных и практических основаниях.
Рот: Ранее мы говорили о будущем. Можно я предложу собственный прогноз? Мои слова могут показаться тебе очень самонадеянными и даже высокомерными: как это так, гражданин страны, где полно свободы, предупреждает гражданина страны, где свобода в дефиците, об опасностях, таящихся в избытке свободы. Вы долгие годы боролись за нечто, что вам было необходимо как воздух, а я хочу сказать: воздух, которого вам так не хватало, немного отравлен. Но уверяю тебя, я отнюдь не причастный священным высотам искусства художник, поучающий профана, и не бедный маленький богач, жалующийся на окружающую меня роскошь. Я не жалуюсь. Я просто констатирую сухой научный факт.