После его смерти среди вещей обнаружили сундучок, полный исписанных тетрадок. На английском языке. Привлечённые эксперты определили, что это художественный вымысел, оборонного и политического значения не имеющий, и сундучок был передан на хранение в школьный Музей Революции, где впоследствии затерялся. И вот в начале этого года во время подготовки школы к капитальному ремонту, в забытом чулане были обнаружены вещи из Музея Революции, среди которых и был сундучок с рукописями. Комсомольская организация школы связалась с редакцией журнала «Поиск». Первый читатель Михаил Чижик начал читать — и нашёл рукописи весьма интересными. В них прослеживаются как элементы фольклора негритянского населения Нового Орлеана, так и влияние великих русских писателей, особенно Пушкина, Тургенева и Максима Горького. Ольга С. и Надежда Б. в настоящее время переводят рукописи на русский язык. Вашему вниманию представляется повесть Мозеса Джошуая «Тайна плантатора Иглезиса».
Вот!
Девочки обдумывали сказанное. Недолго обдумывали.
— Считаешь, можно?
— Легко! Есть американский рабочий Джим Доллар, есть английский эсквайр Гривадий Ли Горпожакс, будет негритянский писатель Мозес Джошуа.
— Но зачем?
— Никто не будет пенять на появление в произведениях вампиров, оборотней, ведьм и прочей нечисти. Негритянский фольклор! В романах могут действовать частные сыщики, продажные полицейские, международные злодеи, журналисты, профсоюзные вожаки, проститутки, бандиты, да кто угодно, и опять никто слова не скажет: это капитализм как он есть. Полная свобода творчества — в рамках приличий, понятно. Фантастические, мистические, детективные и приключенческие романы по форме, обличение пороков и язв мира чистогана по содержанию.
— А зачем ты его в Советский Союз отправил?
— Нужно! Во-первых, это наш человек, за советскую власть воевал, себя не щадил. Во-вторых, объясняет, откуда у нас рукописи. И, в-третьих, главное, позволяет писать не только об Америке, но и о двадцатых годах нашей истории. Угар НЭПа, жулики, бандиты, недобитые белогвардейцы, кулацкие заговоры, опять же нечистая сила…
— Хорошо, допустим. А кто это будет писать? За Мозеса нашего за Джошуа?
— Мы и будем. Кому ж еще? О мире чистогана знаем не понаслышке. С американской литературой рубежа девятнадцатого-двадцатого веков знакомы. И вообще… Нет, если нет желания, можно и не писать, конечно.
— Мы подумаем, — сказала Лиса.
— Подумаем, — подтвердила Пантера. — Ты же писать не будешь?
— Я — Читатель, — согласился я. — Взыскательный советский читатель.
На этом производственное совещание закончилось. И мы отправились в театр на премьеру. Драматический театр, не оперный. Премьера чеховского спектакля «Чайка». Решился наш театр. Долго разбегался, и вот — прыгнул.