Эван ощутил острое чувство ностальгии.
Даже руки, удерживающие пойманного в полёте мальчика, тряслись так же.
Пожарных лестниц было несколько, по одной рядом с каждой дорожкой окон, уносящихся ввысь. Эван не надеялся, что допрыгнет — расстояние с парочку десятков метров, — но случилось, наверное, чудо. Они с ребёнком упали на железную лестничную площадку, прочертили собой, вернее, Эваном (он старался заслонить мальчика), невидимую борозду, впечатались головой в высокие перила, заставив те резонировать.
Самое ужасное, Эван всё это время был в сознании и видел каждую точку в вертящемся перед глазами мире, пережил такую гамму эмоций, что пришлось даже взглянуть на штаны — не мокрые ли. Нет.
Пережили.
Выжили.
Потратив несколько секунд на то, чтобы прийти в себя, мужчина перевернулся на бок, положил мальчика рядом. Во-первых, с удивлением обнаружил, что это не мальчик, а девочка, просто с ёжиком коротких волос на голове. Во-вторых, понял, почему она не кричала, не звала на помощь. Ребёнок был без сознания. В-третьих, Эван с ужасом осознал, что не сможет ей помочь — ожоги покрывали 90 % тела. Она висела под прямыми солнечными лучами, кожа даже сквозь одежду не только вздулась волдырями, но и полопалась, и уже начала слезать, по краям красных отметин виднелись чёрные обгоревшие куски, будто ребёнка облили серной кислотой.
Перед вылетом из Акамара Эван нанёс на себя «вторую кожу», она всё ещё действовала, что позволяло ему свободно перемещаться под дырой в куполе. Каждый раз, когда он хмуро впрыскивал на себя жидкость из баллончика, ему не давала покоя одна мысль: зачем?! Если случится авиакатастрофа, лайнер упадёт в пустыне — им крышка как ни крути.
Первый раз его скепсис поколебала Эрин, приперевшись в полуживом состоянии на конференцию в Йорс, чтобы — боже мой! — произвести впечатление стойкой и бесстрашной ученицы, готовой на всё ради артефактики (как будто он этого не знал). На ней не было «второй кожи», и пришлось вертеться, чтобы доставить её в больницу.
Теперь он окончательно понял — зачем.
Поборов оторопь отчаяния, ужасающую мысль, что на его руках умрёт ребёнок, и совсем уж гнусную — зачем я во всё это ввязался? Ушёл же из медицины давным-давно! — Эван вытащил видеофон и поставил его в режим записывающей голограммы.
Он ушёл из медицины ещё и поэтому.
Спасение человека в современном мире превратилось в бюрократическую игру.
Эван записывал каждое своё действие по оказанию первой помощи на камеру, чтобы потом ему не впаяли иск — «неоказание первой помощи», «оказание помощи, повлёкшей за собой смерть», «смерть по неосторожности», и ещё какие-то пункты, которые либо государство, либо родственники любили предъявлять врачам.