— Забей, Берлингер, я не собираюсь тебя убивать. Можешь мне довериться. Но только в этот раз, — злорадно ухмыльнулся он.
Поколебавшись секунду, всё же отклонила голову, предоставляя светловолосому вампиру вены на шее. Он отклеил прозрачную пластинку и прилепил её к моей бледной коже.
— Эта штука дорогая вообще-то. Но тебе бесплатно. И мы квиты.
Я пристально разглядывала его профиль. Мой нос едва не коснулся его щеки.
— За ту ночь? — уточнила тихо-тихо.
— Ага. Чтобы подействовало, нужна слюна. Тогда всё впитается.
Окатило волной растерянности и смущения. Юргес подарил игривую улыбочку и добавил:
— Не принимай на свой счёт.
После чего очень интимным движением облизал мне именно ту область шеи, на которую приклеил пластину. Я содрогнулась от мурашек, разбежавшихся по всему телу.
— Теперь ты. — Ник оторвался от меня и протянул вторую пластиковую коробочку.
Полоску отклеил сам. Я взяла её левой, слегка трясущейся рукой и налепила ему на шею.
— Нагнись, — прошептала-прохрипела.
— Что?
— Я не достаю.
Он послушался. Облизывать его шею было… странно. С одной стороны — невыразимый разврат, с другой — не спать же я с ним собираюсь.
Эффект мы ощутили почти сразу. Я прислонилась к стене кабинки и блаженно закрыла глаза. Это было даже больше, чем спокойствие. Это было удовольствие. Наверное, такое же люди испытывают, примеряя на себя артефакты.
— Не квиты, — выдавила с закрытыми глазами.
— М?
Услышала «бум», почувствовала тяжесть мужского тела, открыла глаза. Ник упёрся лбом в стенку кабинки, вдавив в эту стенку заодно и меня. Его лицо оказалось совсем уж непозволительно близко.
— Ночь аварии. Мы никогда не будем квитами.
— Не понял.
— Ты никогда не откупишься.
Во взгляде Ника проступила затаённая злость. Он явно надеялся, что сегодняшний день станет последним, когда ему пришлось контактировать со мной по своей воле.
— На дух тебя не переношу, Берлингер, — поделился он милым замечанием.
— И я тебя.
— Супер. Другого ответа я и не ждал.
— И не дождешься. Поверь.
— Верю.
Мы помолчали некоторое время. Ник не двигался, я тоже. За пределами кабинки не раздавалось никаких звуков, туалет будто закрылся для посетителей.
— Я не Берлингер, — напомнила с небольшим опозданием. Мой голос оказался таким сиплым, что им можно было пугать детей. Хотя детей этой больницы подобным не напугаешь…
— Я бы на твоём месте взял фамилию отца.
— Ты не на моём месте.
— Я бы предположил, что ты не хочешь перекидывать его славу на себя. Хочешь сама сделать себе имя. Но это неправда.
— А что тогда правда?
— Ты знаешь, что в артефактике у тебя многое не получается. Это — твой путь к отступлению. Никто не скажет и слова, если вдруг сольётся не Эрин Берлингер, а Эрин Как-тебя-там…