Больше того, с некоторых пор Мансуров потерял для нее свой собственный облик, а стал незначительной частью того мужского коллективного и производственного портрета, того замкнутого круга мужчин, который так или иначе сложился в том же НИИ-9.
Ирина Викторовна не знала — существует ли такой круг в сознании каждой женщины, но для нее он существовал. Он не был ни всеобъемлющим, ни художественно-обобщенным, она ведь тоже не была ни социологом, ни художником, не выбирала и не создавала круг, а только много-много лет работала в НИИ-9, и какой коллектив это учреждение ей представило, таким он для нее и был.
Даже описание его, этого мужеского коллективного круга, все-таки удобнее было начать не с Мансурова, а в порядке бюрократическом — от мужчин старших к мужчинам младшим по должности, тем более что тон такому порядку задавал директор института Строковский, действительно соответствуя фигуре № 1.
Строковский Андрей Леонтьевич возглавлял институт много лет, с каждым годом сокращая число своих присутственных дней в подчиненном ему учреждении, так что теперь это число едва ли достигало сорока — пятидесяти за все двенадцать месяцев года.
Все остальное время он проводит в заграничных и отечественных командировках, в международных и ведомственных симпозиумах и конференциях, в министерствах, комитетах, комиссиях, экспертизах и на курортах.
Когда-то это был настолько оригинальный конструктор и ученый, что и сейчас еще каждое его появление в институте, благодаря этому «старому жиру», сопровождается каким-нибудь интересным предложением или замечанием, которое он к тому же излагает с эффектом.
Можно даже сказать, что в институте Строковского любят, но только недоверчивой любовью: он сделает тебе замечание правильно, умно и даже отечески любовно, а вот какие будут выводы — этого никто не знает, кажется, даже он сам не знает… Проходит год — он вспомнил все и понизил тебя в должности либо с повышением переправляет в другой институт.
Он актер, и немало, но где он актер, а где нет — тоже не знает сам, позабыл когда-то, да и так и не вспомнил; он демократ — в командировку может поехать и не в мягком вагоне, может выпить с подчиненным водочки, в то же время он недоступен, и никто не узнает от него ничего такого, о чем, по его мнению, должен знать только он.
Строковского можно завтра снять за развал работы и очковтирательство, поступая в соответствии с его же собственными словами: «Совершенно неважно, что вы делаете, уважаемый товарищ! Важно то, как вы об этом деле написали!», и тоже в соответствии с его словами можно наградить и высоко поднять: «Скажите, пожалуйста, что для нас мировые стандарты? Ровным счетом ничего! Стандарт, хотя бы и мировой, — всегда нелепое ограничение!»