Прервав рассказчика и забегая вперед, скажу, что счастье просто улыбнулось тогда Уруцкоеву с этими полиэтиленовыми ковригами! В них можно было проделать восемь лунок по кругу, они и начали проделывать. Потом-то выяснилось, что когда взрывная емкость была одна, эффект отсутствовал, когда их было в блоке две – почти не улавливался. При четырех уже заметно проявлялся. И максимума достигал при восьми, высверленных по кругу, лунках. Важна была также форма лунок, их число и взаиморасположение. То есть процесс трансмутации носил явно резонансный характер.
Три года ребята Уруцкоева проводили свои эксперименты, деньги у них на тот момент от производственников были, пробовали и так, и сяк, пока не нашли ту самую зависимость, о которой мы уже говорили: когда идет сильный удар, случается трансмутация, а если удара нет, нет и превращения элементов. Причем они так и не поняли, почему получается трансмутация.
– Они просто констатировали экспериментальный факт. Кстати, в середине полиэтиленового слитка с восемью лунками, в момент трансмутации образуется светящийся шар величиной с футбольный мяч молочно-белого цвета. Который сразу распадается на мелкие шарики, а они уже просто исчезают.
– Ох ты… Владимир Дмитриевич, а вы про Шахпаронова не слышали, случайно?
– Нет. А кто это такой?
– Советский Тесла. Это человек из науки, не бог весть какой теоретик, но прирожденный талантливый экспериментатор, который в теории не преуспел, в отличие от вас, но хорошо чувствовал предмет исследования. У него получались не только летающие плазмоиды, но и другие удивительные вещи, о которых даже рассказывать страшно.
– Нет, я не знаю Шахпаронова, – вздохнул Ковалев. – И я не думаю, что это плазма. Есть так называемое понятие – рекомбинация плазмы. Обычная плазма должна распадаться за сто микросекунд. А этот шар у курчатовцев держался в тысячу раз дольше. Они на камеру его даже сняли… Кстати, тоже интересный вопрос – зачем они поставили камеру? Как вы думаете? Разве нельзя было смотреть процесс взрыва глазами? Клетка-то, в которой осуществлялся взрыв, была прозрачна…
– Клетка?
– Да. Там же взрыв! Если что-то вдруг отлетит… и такие случаи, кстати, были. Но опасность представляло не это. Опасность была в другом – если люди слишком быстро входили в эту клетку после взрыва, они начинали болеть. Поэтому камеру и поставили, и после взрыва выжидали часами, пока там все не рассеется.
– Что «все»? Там же нет радиации.
– А это не радиация. Как и светящийся шар – не плазма… Это нечто другое.
– И чем же люди болели, если быстро входили в клетку? Я спрашиваю потому, что у Шахпаронова люди тоже начали чувствовать себя плохо и, в конце концов, забросили свои опыты.