В ведро из шланга потекла тоненькая струйка.
– Выследил?… - спросил я, плавая в сивушном тумане и уже плохо ворочая языком.
– Пацаны вы мои милые, глупые!…- Карасев обнял нас и попытался заплакать. - Да ведь их хрен выследишь!… Они вот где-то здесь замаскировались, а где, ерепена крача, не понятно никому!…
Я с трудом припомнил, зачем сюда приперся.
Карасев дрожащими руками приподнял ведро и хлебнул через край, а потом немного плеснул в миску Байконура.
Барбарис спекся и задремал, подперев кулаком щеку и поставив локоть на колено.
– Дядя Карасев, - твердо сказал я, - я у тебя что спросить-то пришел… - Голова моя пылала. - Самое главное… это… Ты мне скажи: повстанцы - они кто?!
– У меня знаешь какая кв-в-валификация?… - спросил Карасев и потряс меня за плечи. - Я с этой самогонкой так з-замаскировался… Другой агент сто лет учиться будет, как под землянина подделаться, а я уже… Уже!… А диктатор наш галактический, ере-пень крачовый и крача ерепенная, разжаловать меня хотел!…
– А у тебя… к-классификация!… - тонко и злобно крикнул я.
– Да!… - вскинулся Карасев. - Мне нельзя ее терять!… И… и… - он наконец всхлипнул и прижал меня к себе,- и я ж люблю вас… Там же одни андр-роиды, выпить не с кем… Вовка, друг… Как же я там без тебя?!.
А больше я уже ничего не помню.
P . S . Я всегда говорю, что надо песатъ правду жизни даже в научнофантастической повести. И сдезь я напесал правду жизни, тоись ничево не узнал у Кара-сева, потомучто здуру закосел.
Как расстреляли слесаря Половинкина
Не помню, как я очутился у ворот. Они уже были закрыты, Барбарис держался за башку, а ведра с нами не оказалось.
– Вовтяй… - тихо сказал слегка зеленый Барбарис, - я домой пойду…
– А чего?… - с трудом поинтересовался я.
– Пойду я… - прошептал Барбарис. - Надо…
– Проваливай… - ответил я и присел на бугорок.
В голове у меня шумело, как на станции. По небу плыли противные облака. Барбарис, сгорбившись, уходил под насыпью.
Напротив на путях стояла корова Бунька и глядела на меня. Она была пятнистая, как американский танк, и принадлежала старухе Чуркиной. Бунька всегда упрямо паслась на путях, а потому насмерть враждовала с Байконуром. Я подозреваю, что паслась-то на путях она назло ему. Только сверхъестественная интуиция помогала ей избегать столкновения с поездами. Но в отношении Байконура интуиция иногда не срабатывала.
Муть у меня в голове осела, и я поднялся.
Я медленно добрался до старого вокзала, обошел склады и мимо водонапорной башни бегом спустился в овраг, а потом вскарабкался наверх и очутился на улице Мартина Лютера Кинга.