– Какой завидный профессионализм.
Она сделала вид, что не заметила насмешки, и принялась засыпать меня вопросами про Дантри Танза. Некоторые из них оказались новыми. Каналина пыталась выяснить, знаю ли я об исследованиях Дантри в области плетения света. Ответы мои выходили скупыми и, в общем-то, бесполезными. Конечно, лучше было бы помолчать, но я не удержался и, признаюсь, злоупотребил сарказмом.
– Не понимаю, – вздохнула Каналина, – с чего математику, не умеющему плести свет, так зацикливаться на идеях, которые трудно понять и самим спиннерам.
– Наверное, это сильно вас бесит, – брякнул я.
Она положила перо, сняла очки в роговой оправе, взгляд ее потяжелел. Мне нравилось лицо Каналины, но в нем недоставало плавности: угловатые брови, острый нос.
– Мне передали новые сведения о вас. Сперва вы виделись мне неким безумцем, отшельником, живущим в Мороке. Я знала о вашем прошлом в «Черных крыльях» – и, к моему удивлению, остальное тоже оказалось правдой. Вы убили Тороло Манконо прямо в зале суда и не меньше двух дней руководили обороной Валенграда. И потому ваше предательство для нас – еще большее разочарование.
Ну что тут скажешь? Я блекло глянул на Каналину, та постучала пером по бумаге.
– Вы видели Глубинного короля?
– Шаваду? Да, видел.
Тяжело было это вспоминать. Сгусток глубокой тьмы, черные тени, лязг железа. Чем дальше, тем помнилось меньше, словно реальность пыталась стереть всякий след существования Шавады. Но временами, когда я клал руку на песок и настраивался на спрятанное в памяти, то ощущал Глубинных королей и среди них, эхом, след Шавады. Даже после того, как Безымянные вырвали у Шавады сердце и скормили его силу машине Нолла, он, существо космической значимости, не исчез бесследно.
– Маршал однажды сказала мне, что все мы живы благодаря сестре графа Танзы и вам.
– Давандейн частенько несет чушь, но тут она права. Может, вам стоит переговорить с ней, посмотреть, как маршал отнесется к моему заключению?
– Но ведь вы защищали нас. Что же переменилось? – спросила Каналина.
– Все переменилось. Давандейн взялась воевать с собственным городом. «Черные крылья» стали похожи на собственную тень. А мне кое-что сделалось ясно. Ни Машина, ни Безымянные, ни Цитадель не значат вообще ничего. Есть только я. Только я веду эту гребаную войну так, как следует. Вот и оставьте меня в покое. О духи, с чего, мать вашу, я торчал в Мороке столько лет?
– Не знаю. Скажите.
– Наверное, от любви к одиночеству.
– Капитан, я была там. Призраки не дают остаться в одиночестве. Для одиночества есть масса куда более безопасных и мирных мест. Поразительно, и как вы, совсем один, выживали в Мороке.