Я закрыл глаза.
В пустоте белых камер время не движется. Со мной обошлись прилично, не сунули в двухфутовую. Сам я не всегда прилично обходился с людьми и даже настаивал на том, чтобы все камеры сделать щелями по два фута. Может, мои тюремщики и считали себя профессионалами, но, как по мне, работали они из рук вон.
Очень долго никто не приходил. Я засыпал, просыпался и вдруг обнаружил рядом с собой поднос с холодной утятиной, бобовым пюре, лепешкой и чашкой воды. Мысли убегали, оставляли наедине со страхами и болью в поломанных костях. Но та постепенно сделалась лишь неприятным фоном. Встать мне пока не удавалось, но я уже мог сидеть, кашлять и размазывать черную мокроту по белым стенам. Я вспоминал, как Глек Малдон записывал свои размышления калом на стенах камеры. Глека вытащила из тюрьмы княгиня Эроно, но только для того, чтобы предать драджам и Шаваде. Интересно, какие гадости сотворят со мной?
Но подыхать здесь было нельзя. Меня ждала работа.
Я снова уснул, хотя и не чувствовал усталости. Очнувшись, увидел тарелку с остывшей едой и кружку слабого чая. Никогда не тускнеющие фос-лампы заливали камеру стерильным мертвенным светом. К немалому своему удивлению, я смог даже поковылять туда-сюда. Хм, со сломанным бедром обычно валяются куда дольше. Я снял рубашку, осмотрел багрово-черный синяк на груди, оставленный ногой гиганта. Он напомнил мне небо Морока, змеистые прожилки красного и синего, вьющиеся по золоту и зелени. Странно, но, кажется, я скучал по этим трещинам, по звучному небесному вою.
Впрочем, неудивительно. Я годами впитывал Морок. Теперь там мой дом, и я тоскую по нему, как рыба по воде.
Было вполне ясно, что со мной пытаются сделать. Изоляция и тишина ломают человека быстрее, чем угрозы. Они так хотели поймать Дантри Танза, что взялись за меня. Его ищут давно, несколько лет. Пара суток не сыграет роли, можно и подождать, пока я раскисну.
Когда снова открылась дверь и зашла Каналина, счет времени уже окончательно потерялся. Я четырежды поел и дважды ощущал голод, но два дня прошло или четыре, не понимал. Каналине опять принесли стул, я же остался на полу. Мне не дали ничего, кроме отхожего ведра.
– Что на стенах? – осведомилась Каналина.
Стена, под которой я обычно сидел, покрылась маслянисто-черными пятнами. Спиннера не удивила, но разозлила эта неопрятность.
– Дерьмо из Морока.
Каналина уселась, разложила бумаги, достала перо и, наконец, заговорила:
– Хочу сообщить вам, что на меня давят, понуждают завершить наше дело как можно скорее.
– Это угроза?
– А есть другие варианты?