— Возраст? — поинтересовался Райм.
— Неизвестно, — ответил молодой полицейский. — Как тут определишь?
— Я же не прошу тебя гадать, новичок. Мы видим, что он крепкого телосложения, что у него проблемы с желудком. Волосы могут быть как светлыми, так и седыми. Консервативная одежда. Разумно предположить, что он средних лет или старше.
— Ну да, понятно.
— И еще его осанка — она идеальна, хотя он немолод. Намекает на военное прошлое. Или, может, он все еще на службе, но одет в штатское.
Они уставились на фотографию, и Сакс вдруг подумала: «Зачем ты разгласил тот ордер на убийство? Что это для тебя значило? Человек с совестью… Но кто ты — патриот или изменник? И где ты?»
Селитто ответил на звонок. Сакс заметила, что озадаченное выражение на его лице сменилось мрачным. Он бросил взгляд на остальных и отвернулся.
— Что? — прошептал он в трубку. — Черт бы их всех побрал! Говори уже до конца. Мне нужны подробности.
Все уставились на него.
— Кто? Мне нужно знать кто. Ладно, выясни и сообщи мне.
Разъединившись, он бросил взгляд в сторону Сакс, но не прямо на нее. Стало ясно, что речь шла о ней.
— Что, Лон?
— Выйдем. — Он кивнул в сторону коридора.
— Нет. — Сакс посмотрела на Райма. — Говори здесь. Что случилось? Кто звонил?
Он поколебался.
— Лон, — решительно заявила она, — скажи мне.
— Ну ладно, Амелия. Мне очень жаль, но… в общем, ты отстранена от дела.
— Что?
— Собственно, ты в принудительном отпуске. Ты должна явиться к…
— Что случилось? — бросил Райм.
— Точно не знаю. Звонила моя секретарша. Она рассказала, что пришла информация от начальника детективного отдела. Готовится официальный рапорт. Не знаю, кто за этим стоит.
— Зато я знаю, — огрызнулась Сакс.
Резким движением открыв сумочку, она заглянула внутрь — убедиться, что копия документа, который она нашла накануне на столе Нэнс Лорел, никуда не делась. Тогда она сомневалась, стоит ли использовать его в качестве оружия.
Теперь сомнений больше не осталось.
Шрив Мецгер провел рукой по короткостриженым волосам, вспоминая свой первый день после завершения службы в армии.
Какой-то штатский на улицах Буффало обозвал его скинхедом. И еще убийцей детей. Может, пьяный, может, пацифист, может, просто придурок. А может, и все вместе.
Мецгера тогда почти сразу окутал Дым, хотя в то время он еще не называл это Дымом — вообще никак не называл. Он сломал тому мужику как минимум четыре кости, прежде чем на него снизошло облегчение. Не просто облегчение — почти сексуальная разрядка.
Иногда, когда он дотрагивался до волос, к нему возвращалось это воспоминание — как и сейчас. Он помнил невидящий, слегка косой взгляд того типа, кровь, распухшую челюсть.