Но ей было ясно, что он не притворяется. Шейлс, смотревший на нее до боли голубыми, полными старческой тоски глазами, ничего не знал о Неизвестном пять дробь шестнадцать. Шрив Мецгер тщательно вводил его в заблуждение.
«Работай дальше…»
— Что ж, Барри, у нас есть все доказательства, что этот человек был на Багамах примерно во время атаки вашего дрона. Мы считали, он ваш напарник.
— Нет, я работаю в одиночку. У НРОС иногда есть агенты на земле, которые собирают информацию… — Он замолчал.
— Которых посылает туда Шрив Мецгер.
Это не был вопрос.
— Иногда.
— Значит, это именно он в первую очередь фальсифицировал доказательства. И пытался помешать расследованию.
— Вы знаете, кто он? — спросил Шейлс.
— Нет, в данный момент он проходит как неизвестный.
— Скажите, — прошептал Шейлс, — кто эта Лидия Фостер, которую вы упоминали?
— Переводчица Морено в Нью-Йорке. Ее убил этот неизвестный. Он устранял свидетелей.
— А бомба… это тот взрыв газа, о котором говорили в новостях?
— Да, так изобразили для прикрытия. Но на самом деле это была бомба. Ее заложили, чтобы убить следователей и уничтожить доказательства.
Пилот посмотрел куда-то в сторону.
— И погибли две женщины?
— Да. Их пытали.
Шейлс молчал, уставившись на вмятину на столе величиной с десятицентовую монету.
— Барри, за два дня до убийства Морено вы звонили в «Саут-Коув инн» с рабочего телефона, зарегистрированного на имя Дон Брунс.
Он удивился, но ничем этого не выдал.
— Я знаю, зачем вы звонили, — тихо сказала Лорел. — Вовсе не для того, чтобы подтвердить бронирование Морено. То, что он там будет, вполне могли проверить собственные агенты НРОС или ЦРУ. Вам хотелось убедиться, что он будет там один, что с ним не приедут его жена и дети. Вы хотели убедиться, что обойдется без сопутствующих потерь.
Губы пилота на мгновение дрогнули, и он отвел взгляд.
— Это свидетельствует о том, что сомнения были у вас с самого начала, — прошептала Лорел. — Вы не хотели, чтобы все закончилось именно так. — Она посмотрела ему в глаза. — Давайте сотрудничать, Барри.
Как рассказывал ей Дэвид, в шахматах есть момент, когда наступает тревожное осознание истины. Ты понимаешь, что стратегия, которой ты уверенно следовал, полностью ошибочна, что твой противник ведет совершенно иную игру, основанную на проницательности и уме, превосходя тебя во всем. Возможно, твое поражение наступит не на следующем ходу и не в ближайшие десять, но оно неизбежно.
«Он увидит это по твоим глазам, — объяснял Дэвид. — Что-то меняется. Ты знаешь, что проиграла, и твой противник поймет это по твоему взгляду».