Они рассыпали последние мешки, когда подошел Слингсби.
— Драгуны ушли, — доложил он. — Наверное, увидели нас и ретировались.
— Хорошо. — Шарп изо всех сил старался не сорваться на грубость, а потому отошел к сержанту Харперу, который наблюдал за удаляющимися французами. — Ну что, Патрик, не хотят они с нами связываться, а?
— Да, соображают получше, чем тот идиот с переломанным носом. Задали вы ему, а?
— Ублюдок… хотел меня купить.
— Купить? Ох, что за мерзкий мир, — пожаловался Харпер. — А вот я всегда хотел продаться, да никто не предлагает. — Он закинул на плечо семистволку. — Так что они тут делали?
— Ничего хорошего. — Шарп отряхнулся, вытер руки и лишь затем надел мундир, уже перепачканный мукой. — Наш приятель мистер Феррагус намеревался продать муку лягушатникам, а тот чертов майор был с ним заодно.
— Это они вам так сказали?
— Они мне, конечно, ничего не сказали, но подумай сам, что еще они могли здесь делать? Даже повесили белый флаг, подавая знак, что все в порядке. Если бы не мы, эти мерзавцы сбыли бы лягушатникам всю муку и неплохо погрели руки.
— Святые угодники, — проворчал Харпер, качая головой. — Жаль только, что драгуны не пожелали поразвлечься.
— Жаль? Да ради чего ж драться? — удивился Шарп.
— Ну, вы могли бы раздобыть себе лошадь.
— И на кой дьявол мне лошадь?
— Не знаю, а вот только у мистера Слингсби лошадь скоро будет. Сам мне сказал. Говорит, будто коня ему полковник обещал.
— Меня их дела не касаются, — отмахнулся Шарп, но мысль о том, что у Слингсби будет лошадь, уже засела занозой. Лошадь — хотел бы того Шарп или нет — в немалой степени символ положения. Вот же чертов Слингсби, думал он, с тоской всматриваясь в далекие холмы, над которыми повисло опускающееся солнце. — Ладно, пора домой.
— Есть, сэр, — отозвался Харпер.
Сержант прекрасно понимал, отчего мистер Шарп в таком скверном настроении, но сказать этого не мог. Офицеры, они ведь вроде как братья по оружию, а не кровные враги.
В обратный путь выступили уже на закате. За спиной остался белый курящийся холм. Впереди — армия, а за ней французы.
Которые вернулись в Португалию.
Мисс Сара Фрай, которой никогда не нравилась ее фамилия, постучала по столу.
— По-английски. Говорите по-английски, — потребовала она.
Томаш и Мария, соответственно восьми и семи лет, пусть и не выразили радости по этому случаю, все же послушно перешли с родного португальского на английский.
— «У Роберта есть обруч, — прочитал Томаш. — Обруч — красный».
— Когда придут французы? — спросила Мария.
— Французы не придут, — отрезала Сара, — потому что их остановит лорд Веллингтон. Какого цвета обруч, Мария?