Он прицелился Слингсби в спину. В низ спины. Туда, где поблескивали две начищенные медные пуговицы. Сейчас он выстрелит. И никто ничего не узнает. Сто шагов — для винтовки убойное расстояние. Шарп представил, как пуля ударит в спину, как дернется Слингсби, как свалится на землю вместе со своей драгоценной саблей, как задрожит тело, пытаясь сохранить ускользающую жизнь. Мерзкий слизняк. Ублюдок. Палец лег на спусковой крючок. На него никто не смотрел, все наблюдали за уходящей в сторону колонной, а если кто и смотрел, то видел лишь офицера, целящегося в вольтижера. Шарпу и раньше доводилось убивать, и Слингсби не будет последним. Его вдруг передернуло от ненависти, и палец сам собой рванул спусковой крючок. Отдача ударила в плечо, лошадь дернулась…
Пролетев над четвертой ротой, пуля на дюйм разминулась с левой рукой Слингсби, срикошетила от камня и угодила под самый подбородок какому-то вольтижеру. Француз каким-то образом оказался рядом с лейтенантом, и пуля Шарпа, выбив из него фонтанчик крови, бросила тело на землю.
— Боже мой, Ричард! Прекрасный выстрел! — Майор Лерой покачал головой. — Лягушатник едва не подстрелил Слингсби. Я за ним наблюдал, но на такое не решился бы.
— Я тоже… наблюдал, сэр, — соврал Шарп.
— Никогда ничего подобного не видел! Да еще с лошади! Вы видели, полковник?
— Что такое, Лерой?
— Шарп только что спас жизнь Слингсби. Снял француза одним выстрелом! Черт!
Шарп повесил винтовку на плечо, даже не потрудившись перезарядить. Ему вдруг стало стыдно. Пусть лейтенант выскочка, пусть наглец, но ведь он не сделал ему ничего плохого. Не Слингсби виноват, что его смех, присутствие и сама наружность раздражают кого-то. Шарп вдруг понял, что подвел самого себя, что поступил недостойно и мерзко, и даже незаслуженная похвала Лоуфорда не добавила ему настроения. Он отвернулся. На деревянном столе у палатки костоправа двое держали раненого гренадера, и кровь брызгала во все стороны из-под снующей туда-сюда пилы. Неподалеку раненый и две женщины, все с мушкетами, охраняли горстку пленных французов. Мальчонка играл со штыком. Монахи вели груженных бочонками с водой мулов. По новой дороге маршировал португальский полк, дополненный пятью ротами красномундирной пехоты. Там же, поднимая клубы пыли, скакал всадник с донесением от одного генерала к другому. Игравший со штыком мальчонка выругался, когда лошадь пронеслась слишком близко. Женщины засмеялись. Монахи оставили пару бочонков в тылу Южного Эссекского и двинулись дальше, к португальской бригаде.
Шарп снова повернулся и увидел, что колонна остановилась. Место, куда они шли, заняли британцы, и французы вроде бы готовились растянуться плотной шеренгой, чтобы вступить с противником в перестрелку. Наступление захлебнулось, и никакие барабанщики уже не могли его оживить.