До начала салона мне нужно закончить еще одно платье и два комплекта формы, но я, по крайней мере, наполовину сделала их до прихода Фирна. Если работать достаточно упорно, то, пусть и с трудом, я смогу доделать их вручную. Прежде чем уйти, я пообещала Еве две вещи: во-первых, что останусь до конца салонного приема, чтобы увидеть, как она танцует перед королем, а во-вторых – что не буду использовать больше ни капли магии. Эти обещания я искренне намерена сдержать.
Чувствуя нервозный трепет в животе, я взбираюсь по лестнице в чердачную каморку Якоба. Он сидит, сгорбившись, за своим столом и читает исторические труды о лечении таких болезней, как оспа, обычная и коровья.
– Хочешь взглянуть на то, что я обнаружил? – спрашивает он ровным дружеским тоном и приветливо улыбается мне, показывая, что между нами нет никаких недобрых чувств, что даже после случившегося в оранжерее мы по-прежнему можем быть друзьями.
Я киваю, и он показывает мне почерневшее кольцо. Однако теперь, когда мы так близко друг к другу, мое сердце бьется чаще и жарче, давая понять, что мне нужна от Якоба отнюдь не только дружба.
– Настоящее кольцо я вернул прошедшей ночью. Но это, – говорит он, поднося его к свету, – нечто странное. Оно почернело так, как будто его жгли.
Что-то вспыхивает в моей памяти.
– Когда я зашивала раны Филиппа, то видела на его теле шрамы, – медленно произношу я. – Старые и новые. Отметины, которые выглядели почти как ожоги.
– Это могло быть результатом нападения в тот день? – Якоб хмурит брови. – Или они оставлены чем-то другим?
– Новые он мог получить и тогда. Может быть. Но как же старые?
– Остались с войны?
Я раздумываю. Может быть, все объясняется так просто.
– Марит, – говорит Якоб. – Доктор Хольм принял меня в подмастерья. Я покидаю свою работу у Вестергардов.
Хотя это было ожидаемо, его слова обрушиваются на меня, подобно удару из темноты. Я знала, что Якоб собирается уйти. И знаю, что теперь придется уйти и мне. И теперь осознаю, что с тех пор, как оказалась в «Мельнице» одинокой сиротой, не желавшей сближаться ни с кем, кто может меня покинуть, я относилась к своему будущему с невероятным фатализмом. И когда оказалась у Торсена, я не верила в то, что в моей жизни будет что-то, помимо скрытности и одиночества. Но теперь, когда Фирн действительно грозит лишить меня будущего, я очень хочу сражаться за него.
– Когда ты уезжаешь? – спрашиваю я, старательно изображая беспечный тон.
– На следующей неделе. Я останусь до окончания салона, а потом уеду. – Он смотрит на меня и мягко добавляет: – Возможно, Лильян уедет вместе со мной.