Вместо того чтобы пройти вместе с Якобом через кухню и оказаться прямо на пруду, я провожу его в заднюю дверь, в сторону оранжереи.
Каждый нерв в моем теле искрит крошечными молниями, и от этого кружится голова.
Но когда мы выходим из дома, моя тревога стихает и переходит в радость.
Брок сделал то, о чем я его просила, все и даже больше. Чисто белая глициния свисает гроздьями, легкими, словно шепот. Соцветия покачиваются, точно нежная завеса из сосулек и кружева, скрывая нас от всего мира.
– Сюда, – говорю я, раздвигаю глициниевый занавес и вхожу в галерею. Там прохладно и сумрачно, а густой аромат цветов кружит голову. Кисти сиреневой глицинии свисают как раз до такой высоты, чтобы я могла приподняться на цыпочки и потрогать их кончиками пальцев.
– Что это? – спрашивает Якоб, делая шаг вперед, и поскальзывается. Тропа перед нами тянется ровной прозрачной полосой. Брок помог мне залить пол галереи тонким слоем воды, который кристаллизовался в лед. Когда мы закончим, Рая растопит его, а Лильян делает все возможное, чтобы отвлечь Нину. Гроздья глицинии щекочут мои руки, и я кладу около ног свои коньки.
– Якоб… – нерешительно говорю я и делаю глубокий вдох. Я следила за тем, чтобы он не прикоснулся к моей одежде, пока не буду готова.
Делаю к нему скользящий шаг и обхватываю пальцами его запястье, чувствуя, как учащается его пульс. Так же, как в канун Рождества. Но на этот раз я подношу его руку к своему телу и осторожно кладу его ладонь на свою талию. Я чувствую, как он напрягается, когда читает вышитые мною письмена.
«Извини».
«Я думаю о тебе все время».
«Я вышила эти тайны на своих нижних юбках, где только ты можешь прочитать их».
«Мне страшно».
«Я могу любить тебя?»
– Марит, – хрипло выговаривает он, и тепло зарождается в моем теле, просачиваясь в грудь, растекаясь по рукам и ногам, словно расплавленное золото.
Я подаюсь навстречу Якобу, ощутив, наконец, жар и мягкость его губ. Его запах и вкус снега с мятой, и то, как у него перехватывает дыхание, и как гулко бьется его сердце под рубашкой. Очки Якоба слегка задевают мою щеку, и я привлекаю его ближе, сливаясь с ним в глубоком поцелуе, и мои ноги скользят по заледеневшему полу галереи. Я дрожу от удовольствия, от покалывающего холодка, который карабкается по моему позвоночнику к затылку, вызывая желание чего-то большего. И это приятнее, чем мне когда-либо представлялось. Пусть даже на несколько мгновений, но ко мне приходит нездешнее ощущение, которое я уже не думала когда-либо испытать.
Магия.
Краем глаза я вижу, как распускаются вокруг нас цветы, как выстреливают побеги лаванды, ириса и шиповника, и я понимаю, что Брок где-то рядом и что так он благодарит меня за свое спасение в тот день в комнате Филиппа. Я улыбаюсь, не отрываясь от губ Якоба, и он обхватывает мое лицо ладонями. Я никогда не видела, чтобы он смотрел на кого-то так, как смотрит на меня сейчас, и мне кажется, что этот момент останется в моей памяти до конца жизни. Всякий раз, переводя взгляд, я замечаю новый цветок, распустившийся, чтобы принести в мир свою быстротечную красоту. Якоб проводит кончиками пальцев у меня за ушами, и его прикосновение оставляет на моей коже блаженную дрожь, все мое тело – дыхание и воздух между нами – нагревается до того, что очки Якоба запотевают.