Филипп.
День салона: 30 января 1867 года.
Особняк Вестергардов
Снегопад уже разыгрывается в полную силу, когда звонит дверной колокольчик.
Я поправляю свои запонки, в которые вставлены самоцветы, и открываю дверь.
На пороге стоит доктор Хольм, снег скапливается вокруг его сапог.
– Филипп, – говорит он, – ты выглядишь намного лучше.
Я улыбаюсь. Мой старинный друг, как же далеко мы зашли с того первого вечера в морге!
– Добро пожаловать, Теннес, – говорю я и делаю шаг в сторону, чтобы впустить его.
Марит.
День салона: 30 января 1867 года.
Особняк Вестергардов
На несколько долгих моментов я закрываю глаза и позволяю осознанию обрушиться на меня. Ужасное значение всего этого растет, словно темная волна, и я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы не упасть в обморок. Снегопад снаружи усилился, и резкий воющий ветер сносит его вбок. Я с трудом закупориваю флакон и спешу вниз по лестнице и дальше по коридорам.
Слуги мечутся по дому, словно снежные хлопья за окном.
– Неужели метель? – спрашивает Дорит, с недоверием глядя сквозь кухонное стекло. Все поверхности вокруг уставлены блестящими сладостями и поджаренными до золотисто-коричневого цвета птичьими тушками, медными кастрюлями, над которыми кружится пар, и вазами с цветами.
Король едет. Высокопоставленные шахтеры тоже.
У входной двери звонит колокольчик, и часы отбивают половину четвертого.
«Нет, – понимаю я. – Шахтеры уже приехали».
– Шевелись, – резко бросает мне Нина. Она тоже смотрит на летящий снег. – Лара, принеси все свечи, которые найдешь, и убедись, что у каждого камина лежит вязанка дров.
По привычке я лезу за отцовским камнем, лежащим у меня в кармане, но отдергиваю руку, осознав, до чего я все это время дотрагивалась.
– Где Якоб? – спрашиваю я, но, не получив ответа, поворачиваюсь и бегу по подземному коридору к двери, ведущей наверх.
Пушистый ковер приминается под моими ногами, словно багряный мох.
За огромными окнами бальной залы весь мир тонет в белых вихрях. В мраморном камине ярко и жарко пылает огонь, горят свечи в люстрах и в расставленных на столе канделябрах. Сейчас в этом теплом оазисе, расположенном в самом сердце зимы, цветет Эдемский сад.
Я жду, притаившись в тени. В другом конце комнаты Лильян хлопочет над танцевальным нарядом Евы, закрепляя цветок на воздушном подоле ее юбки и окрашивая его лепестки в льдисто-голубой цвет – в тон платью. В пространстве между нами перемещаются шахтеры, одетые в шелковые цилиндры и изящно скроенные костюмы с облегающими штанами. Комната буквально гудит нервной энергией.