Брок где-то здесь.
Сильный порыв ветра неожиданно проносится по дому, выбивая треснувшее стекло, которое задержалось в оконной раме, точно сверкающая паутина. Дождь осколков со звоном сыплется в залу, и Хелена вздрагивает. Нож в ее руке сильнее вдавливается в горло Филиппа.
В нижней части рамы остается один-единственный острый осколок. Он торчит, словно сверкающий ледяной зуб.
Хелена крепче перехватывает нож, и голос ее подобен стали.
– Ты убил моего мужа? – спрашивает она.
Но вместо Филиппа ей отвечает доктор Хольм:
– Я не стал бы этого делать, если бы знал, что он оставит шахты тебе, – он фыркает, продолжая целиться в нее из пистолета. – Или что ты будешь настолько упряма, что не захочешь продать их.
Лицо у Филиппа настолько бледное и несчастное, что мне его почти жалко.
Но тут мой взгляд падает на пол. Одна из лоз больше не цепляется за позолоченную стену. Она соскользнула вниз и теперь ползет по навощенному паркету. Сначала мне кажется, будто это трюк ветра. Но потом лоза начинает карабкаться по сапогу доктора Хольма и обвивает кольцами его правую ногу. Долю секунды он смотрит вниз, моргая, словно не в силах поверить собственным глазам, а потом отводит пистолет от Хелены и направляет ствол вниз, пытаясь пристрелить стебель лозы, тянущийся по полу.
Выстрел эхом отдается от стен залы, и я вздрагиваю. Но лоза продолжает ползти, туже сдавливая его ногу и целенаправленно штурмуя его туловище.
– Это был ты, – говорит Брок откуда-то из тени. Вторая лоза ползет по спине доктора Хольма и тянется к его шее. Брок выступает вперед, когда доктор Хольм роняет пистолет и пытается голыми руками сорвать с себя зеленые плети. – Это ты напал на Айви, – цедит Брок, глядя на Филиппа. Я вспоминаю, как в тот день в Копенгагене видела младшего Вестергарда в стекольной мастерской. Быть может, он уже тогда выслеживал ее, лелея свои планы. Быть может, он даже хотел, чтобы она узнала его. Чтобы потом, когда он встретит ее одну на дороге, она совершила фатальную ошибку и остановилась поприветствовать его.
Один из шахтеров с криком врывается в бальную залу и кидается к доктору Хольму, пытаясь срезать ножом тугие лозы. Мою душу пронзает болезненное осознание того, что этому человеку, судя по внешности, столько же лет, сколько было бы сейчас моему отцу, останься он в живых.
Лицо Брока темнеет от гнева, когда он поворачивается к доктору Хольму:
– А ты начал все это. Ты использовал их. Ты убил ее.
Дорит, Рая и Нина живой стеной заслоняют Брока, который морщится от сосредоточенности. Едва бросив взгляд на его лицо, я отчетливо понимаю, что он сейчас испытывает. Фирн прорастает в его венах, словно стеклянные лезвия. Брок нырнул так глубоко в свою магию, как только мог. Так же, как я поступила ради него. Так же, как Ингрид поступила ради меня.