Я поскальзываюсь и вытягиваю руки, чтобы удержаться на ногах.
– Нет.
От Херсхольма до Карлслунде восемь трудных шагов.
– Здесь, – говорю я, указывая на свой родной городок и представляя наш маленький домик под соломенной крышей и «Мельницу». А потом думаю о Несс и чувствую вкус витушек с корицей.
– Карлслунде, – бормочет Якоб, доставая из кармана складной нож. На его подбородке виднеется тонкий светлый шрам, как будто кошка когда-то оцарапала его до крови. – Хелена тоже оттуда, да?
– И Ева. – Я смотрю в небо, на сверкающий звездный вихрь, и дивлюсь тому, как мы все трое вышли из «Мельницы» и оказались здесь, в одном и том же доме. Однако для каждой из нас карты легли совершенно по-разному. Якоб наклоняется и чертит ножом на льду косой крест.
– Теперь всякий раз, глядя в окно, ты будешь видеть крошечный кусочек дома, – он складывает нож и прячет его в карман, и я замечаю, что рукава его одежды слишком коротки для таких длинных рук. – Ты была знакома с Евой и раньше?
В ушах у меня неожиданно раздается шепот Ингрид из давнего прошлого: «Тайны – словно узлы, которые связывают людей друг с другом», – так она сказала мне однажды.
– Да, – рискую признаться я. – Мы росли вместе.
Мне кажется, что завязывать дружбу – это примерно то же самое, что идти по льду, толщина которого меняется с каждым шагом. Я делаю еще один осторожный шаг вперед, испытывая лед на прочность, и спрашиваю:
– Как ты думаешь, с ней здесь все будет в порядке?
Якоб склоняет голову набок.
– В порядке?
– Я имею в виду… ей здесь безопасно? – И добавляю в ответ на его вопросительный взгляд, пытаясь свести все к шутке: – То, что Брок сказал вчера вечером, это же полная чушь? Никто не стал бы намеренно вредить господину Вестергарду. Да?
Якоб и Лильян переглядываются.
– Да, – соглашается он.
– Вероятно, – добавляет Лильян.
Я надеялась на более твердые заверения, и теперь тревога пробуждается во мне, подобно лихорадочному жару.
– Погодите. Почему Брок считает, будто кто-то мог желать зла господину Вестергарду?
– Брок – не единственный. Эти шахты стоят целого состояния, – говорит Лильян.
Шахты. Что-то замирает у меня внутри. Шахты, которые погубили моего отца, могли стоить жизни и господину Вестергарду?
Якоб слегка отворачивается и говорит:
– Ты слышала, что сказала Нина. Не думаю, что тебе следует особо забивать этим голову. Если, конечно, хочешь продолжить работать здесь.
Такое впечатление, что у меня перед носом захлопнули дверь. Я стараюсь подавить разочарование, когда по льду дружбы у нас под ногами пробегают трещины.
Но потом я поскальзываюсь, и Якоб резко выбрасывает руку в сторону. Он сильнее, чем кажется, и подхватывает меня, не потеряв равновесия ни на секунду. Одно мгновение я удивляюсь, как твердо его руки удерживают меня за талию, но неожиданно он отшатывается так быстро, будто я обожгла его. Обнимаю себя руками, чтобы защититься от холодного ветра и разочарования, копящегося в горле, и тихо говорю: