Я изумленно рассматриваю, как он за минуту просматривает целый ряд книг, просто прикасаясь на мгновение к каждому корешку.
– Ты читаешь их… просто трогая? – осторожно спрашиваю я, и Лильян складывает руки на груди.
– Якоб единственный, чьей магии я когда-либо завидовала.
– Это как беглый просмотр, – отсутствующим тоном поправляет он. – Я не прочитываю все, просто ищу то, что нужно.
– Однако многое усваивает из этого, – говорит Лильян.
Я смотрю на Якоба со смесью восхищения и ужаса.
– Неужели никто из вас не боится Фирна? – спрашиваю я. Как могут эти люди пользоваться магией, не опасаясь смерти, которая всегда таится рядом? Неужели этот страх не отравляет их мысли, как отравляет мои? Рука Якоба почти незаметно вздрагивает.
– Я мог бы потратить много часов, просматривая каждую книгу, или могу использовать магию, – отвечает он, переходя к следующему ряду. – Да, всегда есть угроза Фирна, но, возможно, то время, которое магия у меня отберет, я все равно провел бы за чтением этих самых книг, но без нее. Понимаешь?
– Наверное, я никогда не рассматривала это так, – говорю я, поворачиваясь к Лильян. – А ты?
– Я не собираюсь слишком много раздумывать об этом. Может быть, со мной этого никогда не случится, – она пожимает плечами, и мое сердце сжимается, когда я вспоминаю холодное тело Ингрид, лежащее на полу. – И… ну, даже если такое случится, Якоб намерен найти для меня лекарство.
– Лильян, не будь дурой, – отвечает Якоб сверху. Лицо его раскраснелось, точно от жара. – На создание лекарства может понадобиться целая жизнь – да и то при условии, что оно вообще существует.
«Лекарство…» – ошеломленно думаю я, прислоняясь к полке. Способ пользоваться магией, не опасаясь Фирна? Мысль о подобном никогда не приходила мне в голову. Подобное лекарство могло бы изменить все. Мой мир… мою жизнь. Я могла бы создавать красоту вокруг себя, исправлять вещи одним прикосновением пальца, как сделала с навесом у булочной Матиеса. Я могла бы делать то, что люблю. Быть может, даже вместе с кем-то, кого люблю.
Даже с тем, кто владеет собственной магией.
Я заливаюсь краской и пытаюсь забыть о том, о чем только что подумала.
– Ты действительно думаешь, что когда-нибудь появится такое лекарство? – спрашиваю я с неожиданной робостью. Якоб пожимает плечами:
– Я хотел бы учиться у доктора Хольма в Копенгагене, чтобы попытаться создать это лекарство. И собираюсь попроситься к нему в подмастерья, – говорит он, и шрам на его подбородке натягивается, как нитка. – Он исследует Фирн, чтобы мы могли лучше понимать, что это такое. В опубликованном им трактате сказано, что ледяной осадок, скапливающихся в наших жилах, – это естественный остаток магии, а не какое-то проклятье драугов, – он криво усмехается. – У Вестергардов есть множество связей в обществе. Я надеюсь, что моя служба у них позволит мне получить место ассистента у доктора Хольма.