Я пользуюсь этим моментом, чтобы ускользнуть и подобраться поближе к Еве и Филиппу. Они погружены в беседу, и Ева вздрагивает, когда над головами у нас с шипением взлетает фейерверк. Вспышки выбрасывают во все стороны искры и дым, и, когда я почти подбираюсь достаточно близко, чтобы услышать разговор, толпа внезапно начинает бурлить. Люди перешептываются, и этот всеобщий шепот взмывает к небу, словно крылья дракона, набирающего высоту. «Королевская гвардия. Король здесь». Я в последний раз бросаю взгляд на Еву, однако у меня больше нет никакой надежды проследить за ней здесь, среди бурлящей толпы, поэтому приходится неохотно вернуться назад.
Я надеялась, что никто не заметит мое отсутствие, но, конечно же, мне не могло настолько повезти.
В повозке по пути домой Брок достает горсть купленных им леденцов в маленьком пакете и высыпает их в ладони сестре, словно пригоршню кристаллов турмалина.
– Смотри, Ви, ты могла бы сделать леденцы из стекла, – говорит он. – Они выглядели бы точно так же, как эти, но кто-нибудь обломал бы о них зубы.
Айви рассматривает лимонные конфеты, лежащие у нее в ладонях.
– Ты совсем не такой злой, каким прикидываешься, – говорит она брату, едва не заставив меня подавиться глегом.
– Вы всегда так хорошо ладите между собой? – спрашивает Лильян и ухмыляется Якобу. – Наша мать раньше запихивала нас обоих в свой старый корсет и затягивала шнуровку.
– Мне трудно это представить, – замечаю я.
– Он прочитал мой дневник, – оскорбленно говорит Лильян, как будто все еще обижается на это.
– Глупые записи девятилетней девочки, – отзывается Якоб. – Совершенно несвязные. И по большей части это были жалобы на меня.
– У меня даже не было возможности запереть его где-нибудь. Ты был совершенно несносным мальчишкой.
– А потом ты отомстила мне. Ты… – произносит Якоб, заливаясь румянцем.
– Да! Покрасила твои брюки сзади в коричневый цвет! – восторженно взвизгивает Лильян. – Как будто ты обгадился.
– Но я этого не делал, – сухо отвечает он, поднимая свой воротник. – Просто для сведения.
– Перестань, – задыхаясь от смеха, выговаривает Лильян, по ее щекам катятся слезы, – или уже я обгажусь…
Он дергает ее за косу с такой простой нежностью, что во мне внезапно поднимается тоска по Ингрид или Еве, или по ним обеим. Лильян отталкивает его руку и затевает игру в крестики-нолики на заиндевевшем окне повозки.
– Что ты делала сегодня вечером, когда ускользнула от нас, Марит? – спрашивает Брок, наклонившись к самому моему уху, и я едва подавляю изумленный вскрик. – Что, ты думала, будто я не замечу?