Я смотрю на красный камень на своем указательном пальце и сглатываю, но во рту у меня сухо, как в пустыне.
– Если бы ты могла сделать так, чтобы подобное не повторилось, ты бы сделала? Если бы что-то могла изменить, ты бы изменила, не так ли? Если бы это было в твоей власти?
– А это так? – спрашивает она сильным, хрустально-ясным голосом.
Я сглатываю привкус плесени.
– Ты считаешь, будто мы совсем разные, Хелена, но это не так. Мы оба проложили себе путь наверх с теми картами, которые сдала нам судьба, и теперь расставляем фигуры на шахматной доске для новой игры. Мы оба – опытные игроки и умеем вести долгую игру, верно?
И если поведем ее правильно, то не просто выиграем.
Мы изменим всю эту треклятую доску.
Марит.
25 ноября 1866 года.
Парк развлечений Тиволи
На тот вечер, когда Вестергарды посещают Тиволи, Лильян выпрашивает для всей прислуги выходной с выездом в столицу. Мы приглашаем с собой Айви и целой группой бродим по извилистым, обсаженным самшитовыми изгородями аллеям Тиволи. Я незаметно пробираюсь в первые ряды, стараясь держаться на точно рассчитанном расстоянии от Вестергардов.
Цветные фонари покачиваются на шнурах над нашими головами, украшая аллеи, подобно ожерельям из стеклянных бусин, а луна скользит среди них, точно яркая жемчужина. Вдоль усыпанных гравием дорожек стоят прилавки торговцев, продающих сушеные смоквы, изюм, засахаренные яблоки на палочках и напитки; в воздухе висит густой запах сахара и алкоголя. Я никогда прежде не бывала в Тиволи, но мой отец постоянно рассказывал о том, как они с моей матерью побывали здесь сразу же после их женитьбы. Отец говорил, что во время катания на «русских горках» мама визжала во все горло и сжимала его руку так, что едва не сломала ему пальцы, а потом попросила прокатиться снова. Я не помню, как она выглядела, потому что она умерла, когда мне было три года, и у нас никогда не было ее портрета, но я мысленно нарисовала ее образ: темные волосы, румяные щеки, веселый смех и тонкие пальцы, сжимающие руку моего отца.
Ее звали Йонна.
Вечер сегодня чудесный, и я укутана в шерстяное пальто и перчатки, отделанные пышными лоскутками соболиного меха. Когда от холода меня пробирает слегка заметная дрожь, Якоб одалживает мне свой шарф, и я притворяюсь, будто прячу нос в складки шерсти потому, что мне холодно, а вовсе не затем, чтобы вдохнуть его запах.
– У меня ноги замерзли! – заявляет Лильян, притопывая.
– Нужно больше глега, – радостно предлагает Рая.
– Смотри, Ви, – говорит Брок, останавливаясь у кондитерского прилавка. – Лимонные леденцы, твои любимые.