– Спасибо, профессор. Действительно, прилагательное «темный» лучше всего описывает сложившуюся ситуацию! А теперь мы прервемся на рекламу и узнаем погоду на завтра…
Вот так хромосоме-мутанту присвоили букву Т.
«Т» – темный, потому что никто ничего не понимал.
После этой передачи нас стали называть Темными.
Девушки, ставшие жертвами Мутации, предпочли называть себя Кошками. Это было не так обидно.
Но все равно было неважно, как нас называют: «Кошки» или «Темные». Эти были два разных способа сказать, что мы кто угодно, только не девушки. Никто не понимал, что происходит, никто не пытался нас понять.
И как вы знаете, в истории полным-полно подобных примеров: зачастую человек разрушает то, что не в силах постичь.
* * *
Жизнь продолжалась.
У меня теперь всегда с собой была карта Темных. На этом маленьком пластиковом прямоугольнике было написано, что, выходя из дома, я обязана носить его на видном месте. Полиция могла задерживать нарушительниц. Еще на карточке были фамилия, имя, возраст, адрес и фотография. Разумеется, фотография, сделанная до Мутации. Это была «защитная мера», как заявили в правительстве. Некоторые журналисты увидели в этом схожесть с мрачными моментами мировой истории. С желтыми звездами, которые носили евреи, или треугольниками, которые людям приходилось нашивать на одежду: геям – розовые, коммунистам – красные, цыганам, анархистам, проституткам и лесбиянкам – черные.
Правительство поспешило замять все эти разговоры. Министр внутренних дел заявил решительным тоном: «Этих девушек тяжело распознавать из-за волосяного покрова. Нам необходимо иметь возможность установить их личность, если произойдет несчастный случай. Мы делаем все это ради их блага». Савини и Лига Света восторженно встретили это нововведение, но с сожалением отозвались о том, что Темным все еще позволено свободно перемещаться в общественных местах.
Выходя из дома, я, как и остальные девушки, прикрепляла карточку к одежде. Папа был вне себя. В любом случае я больше не могла ничего скрывать. Спустя несколько дней после осмотра в спортзале на моих щеках появилась светлая шерсть. Я приняла это как данность. И наконец шерсть больше не казалась мне уродливой. Это было естественно. Как будто в треснутом зеркале в ванной действительно отражалась я. Меня пугало только одно: Том скоро должен был вернуться со стажировки. Что он обо мне подумает? Захочется ли ему снова обнимать и целовать меня? Папу мой новый внешний вид довольно сильно выбил из колеи. Иногда он подпрыгивал, когда я входила в комнату. Словно перед ним была незнакомка. Он выдавливал из себя улыбку, но я прекрасно видела, что он в ужасе от того, что со мной происходит. Сати, напротив, забавлялся тем, что гладил мою шерсть пальцами. Он все повторял: