Но в Центральном объединенном холуевриканском штабе инициатива на местах вызвала нешуточную настороженность чертыреххвостого адмирала, чутьем опытного пролазы унюхавшего сильный ход конкурента, стоящего на карьерной лестнице пониже всего лишь на одну хвостатую ступеньку.
— Недохвостатый адмиралишка метит походить на развоевавшегося Нельсона, только что с ногами пока не переломанными! Не так ли, преданный адъютант? — обратился адмирал к штабному служке, обреченному по лакейской должности неукоснительно выслушивать начальственные бредни. — Нет уж, пускай я прослыву последним позорным либералишкой, но даже не подумаю потрафить прощелыге-авантюристу!
Каперствовать собирается, негодный выскочка! И это в то время, когда флот всемирно миротворствует! Карьера морган-куковая на уме?! Гм-м. А ну-ка, адъютант, проверить и доложить, с чем в «шнек баре» хотдогбургеры, опять, небось, со стероидной говядиной? — Не сплоховал четыреххвостый — ловко задумал обернуть нездоровую милитаристскую инициативу к пользе личного служебного упрочения да, попутно, к приросту акционерных поступлений.
Адъютант с превеликой охотой свалил бы в буфетную, где пускай хоть трижды воняет помойкой да горелыми грязными тряпками, и носа оттуда не казал, но знал наперед: через пять минут вновь востребуют для выслушивания стратегических излияний поддатого солдафона. Мало того, что самодур корчил из себя ретивого служаку, в быту тоже являлся форменным монстром, в свободное от службы время то и дело домогавшимся жены, прекрасной, великолепной, возвышенной женщины, имеющей к тому же идеалы с не менее твердыми убеждениями. Так, к примеру, она считала, что Ницше — полный остолоп, раз отрицательно относился к воспитанию «белокурых бестий» на основе патриотических порнофильмов с сопутствующей печатной агитацией. Доставалось и прочим продюсерам, но адъютант обычно бывал до того поглощен игрой вытравленного цвета волос да прочими выдающимися формами Мерлиночки, когда та наливала себе выпить, а ему — молока, что напрочь позабыл фамилии дегенеративных киношников, врагов истинно холуевриканского образа мышления.
— Ты еще здесь?! Впочем, чего было ожидать — кто, кроме законченных, заторможенных идиотов, подается в адъютанты?
Вновь привлеченный к исполнению служебных обязанностей адъютант по непродолжительному для личных умственных способностей размышлению поковырял ногтем в щербине меж зубов, признаке неизвестно в какой области таланта, и предъявил адмиралу требуемое вещество.
— Не знай тебя как облупленного — подумал бы, что вчера ты ужрался виски, — понюхал адмирал нечто представленное на анализ, — а, видать, дома зубная паста прикончилась. Именно до-ома! — Ткнул адмирал тщедушного подчиненного в костистую грудную клетку пальцем толщиной с разбухшую, волосатую сарделенцию. — Потому что сопливые хлюпики ночуют только в своих кроватках!