— И ты не можешь закрыть на это глаза и глядеть сквозь пальцы?
— Нет, она ведь мне нравится, я ведь влюблен в нее и в моих интересах, чтобы они расстались, и только так я смогу к ней подкатить и сделать ее самой счастливой девчонкой на свете. Я то уж буду ее любить и уважать ее, ценить и всегда буду рядом с ней. Я по уши в нее влюблен и хочу ее больше всего на свете, поверь мне.
— Хотелось бы тебе верить, Денис, очень бы хотелось, но с трудом.
— Чтобы такое придумать, чтобы ты поверил?
— Знаешь, как обычно обстоят дела в судах?
— Как?
— Предъявляют вещественное доказательство, вот уж они достоверно смогут убедить судью, так же и ты предоставь мне доказательства.
— Как? Что я смогу сделать?
— Ты ведь любишь, кажется Диляру?
— Безумно.
— Тогда сделай это ради нее.
— Не понимаю, что сделать?
— Приобрети дорогой мобильник с фото и видео функциями и снимай Катю и Игоря, когда увидишь их случайно вместе. Телефон лучше покупай, так будет не заметно. Это все чем я могу тебе помочь, только советом, а пока больше не чем.
— Ясно, я так и сделаю, куплю самый дорогой телефон, чтобы он мог снимать в любое время и в любом месте. Единственное, наверное, где я их могу встретить — это ночной клуб. Точно, это идея! — Воскликнул Денис, встал с места и посмотрел на выход, но тут же остановился и перевел взгляд на пиво, которого уже не осталось.
— Я тоже не заметил, как все выпили, — сказал Максим.
* * *
В это время Диляра безуспешно пыталась дозвониться до Игоря, он, вероятно, не хотел даже отвечать, когда высвечивалось ее имя на его телефоне. Вечером она вернулась домой, как обычно она, раздевшись, ушла в ванную, попарившись горячей водой, после она поужинала и легла на широкую кровать отдохнуть. Снова она взялась за телефон и пыталась делать дозвоны Игорю, писала смс, но он никак не отвечал, и не поступало никакого сигнала. Лицо ее помрачнело, даже после горячей ванной оно не выглядело напарившимся, румяным, белым и нежным, оно стало как простыня, мятое и безжизненное, это потому, что она горевала и была в печали. Только слезы грели ее щеки, соленые, они касались ее тонких губ и исчезали на кончике языка, когда он появлялся, чтобы стереть с алых губ засыхающие следы печали.
— Диляра, что с тобой? На тебе лица не видно, — мать зашла в ее комнату и села на ее кровати, у ее ног.
— Да так, мам, все нормально, особо ничего не произошло.
— Ну, я же вижу и чувствую, что-то не так, — предчувствовало сердце матери.
— Сущие пустяки и разная ерунда, наверное, я просто устала, мне нужно уснуть.
— Наверное, ты устала, устала от всего, что в последние дни пережила, но нужно дочка привыкать, тебе уже восемнадцать, ты должна медленно и болезненно вступать во взрослую жизнь, наверное, так и должно быть и это правильно, что ты устала, нужно приспосабливаться к этому.