— Что-то я будто начинаю вспоминать, — шептал Михаил, все более уходя в себя. Настя продолжала молчать и со страхом за всем следила.
— Теперь я понимаю, что все кто мне что-то говорил мне, лгали, — произнес Марат, — потому что все хотели меня изменить, но ведь они не понимали, что со временем человек все осознает и все вспомнит, это только дело времени.
— Да! — не выдержала Настя, — вы действительно были геями. — сказала она так громко, что услышали и другие посетители павильона.
— Да, я вспомнил! — воскликнул Михаил, — меня озарило один толчок и в голове все прояснилось как после тумана, — громко произнес он, встав из-за стола.
— Не может этого быть, — произнес Марат, — я все вспоминаю.
— Да, вы были геями, ты сам Михаил мне рассказывал, что вы любите, друг друга, но и я не скрывала от вас того, что я переспала со знакомой девушкой, и что я влюбилась в девушку, что я стала лесбиянкой.
— Да, я помню, помню! Я все вспомнил! — обрадовался Михаил, — хотя здесь нечему радоваться, — произнес он и сел на место. Марат сидел на месте и молча смотрел на Настю, до конца не осознавая, что происходит. Он не хотел, что бы все вышло так, как уже вышло.
— Вы помните, что когда вы занимались любовью в сквере ночью, двое парней с дубинками на вас налетели, избили вас, отняли телефон и все остальное, — рассказывала Настя. Марат поник головой.
— Неужели все это правда? — произнес он, и посмотрел Михаилу в глаза, Миша молчал.
— Вы ведь помните это?
— Да, — произнес Михаил, — я все помню.
— Я тоже все вспомнил, — признался Марат, — но и с таким нежеланием во все это верю, и даже не хотелось мне в это верить, мне все еще кажется, что это бред.
— Но ведь вы сами к этому подошли, вы сами себя заставили все вспомнить! — сказала Настя.
— Достаточно было только немного шокотерапии, и все прояснилось, — сказал Михаил, с тоскою в словах и печалью в глазах.
Марат взял его за руку, они смотрели друг другу в глаза.
— Наверное, мне больше здесь делать нечего, — произнесла Настя и покинула их.
В одно мгновение, которое они не заметили, горячий поцелуй связал их, они прикоснулись друг к другу губами и ощутили холодную дрожь и теплое волнение. Горячая кровь ударила в плоть и заставила против воли его пульсировать подвластный потоку пламенной жижи. Они прижались друг к другу, обхватывая страстными объятиями и откровенными жадными поцелуями, в буквальном смысле, пытались друг друга поглотить как скважины, всосаться друг в друга. Это сцена опротивела и разогнала всех посетителей, павильон остался пуст. Даже хозяева не решались к ним подходить, настолько все это ужасало и отвращало, что изумленными глазами люди не проходили в стороне, а оббегали за километр. В радиусе тридцати метров никто не желал к ним приближаться и на них смотреть. Солнечные лучи осветили их и стали нежить в приятном свете, в котором они чувствовали себя одни, и никто не мог нарушить их уединение, в котором он и он два любящих друг друга живых тела и окрыленные души, пульсирующие в потоке два сердца. Так все было.