Серебряный остров (Чуковский) - страница 2

— Вот бы её вымыть!

Но Коля уже смотрел не на девочку. Рядом с девочкой, держа её за руку большой рукой, стоял высокий, сгорбленный человек, протянув вперёд старую зимнюю шапку. Он просил милостыню, беззвучно шевеля губами и слегка кланяясь.

Лицо нищего было обезображено длинным широким шрамом, который проходил от левого виска до правого угла рта. Нос, пересечённый шрамом, глубоко провалился и был похож на седло. Верхняя губа была справа рассечена, обнажая крупные белые зубы, и поэтому казалось, что правая сторона этого страшного лица смеётся.

Он был лыс. Глаза у него были голубые, водянистые, немигающие и совершенно неподвижные. Коля понимал, что это глаза слепца, что нищий ничего не видит, но, встретившись глазами с этим невидящим взором, невольно отвернулся.

Мама, нахмурившись, тоже пристально смотрела в обезображенное лицо. Она порылась в сумочке и вытащила рубль. Отец Коли погиб на войне, и она подавала милостыню всем калекам. Шагнув вперёд, она бросила рубль в шапку нищего.

Не вынув рубля, он напялил шапку на лысую голову и освободившейся рукой нащупал железную палку, прислонённую к стене. Держа одной рукой девочку, другой палку, он медленно побрёл прочь через разрушенный вокзал. Девочка вела его сквозь толпу. Палка звенела о плиты пола.

— Эй, донести? — крикнул сухонький старичок в солдатских башмаках и обмотках.

Мама внимательно осмотрела его. Он не внушал ей доверия.

— Куда вам? — спросил он.

— В слободу.

Старичок назвал цену.

Мама покачала головой.

— Сколько же дадите?

Мама назвала свою цену.

Старичок свистнул, засунул руки в карманы и отошёл.

Однако он остановился и стал смотреть на них. Мама сделала вид, что его не замечает.

— Мама, я уже отдохнул, — сказал Коля. — Я донесу.

— Оставь.

Старичок подошёл опять. На этот раз он снял кепку.

— А я вас признал, — сказал он, крутя пальцем острую бородку. — Ведь вы здешняя.

— Здешняя, — сказала мама.

— Учителя жена?

— Да, — сказала мама.

— Николая Николаевича?

— Да.

— А это его сынок?

Мама кивнула.

— Похож. Так я вам донесу.

— А сколько возьмёте?

— Сочтёмся.

Старичок был ростом не выше Коли, однако он с такой лёгкостью взвалил себе на плечи все корзины и мешки, обвязав их ремнём, словно они были пустые. Нагруженный, он быстро зашагал.

Коля старался не отстать, смущённо размахивая пустыми руками. Он был удручён тем, что не может донести вещи сам: у мамы так мало денег.

Коля родился в этом городе, и ему было уже девять лет, когда его увезли отсюда. Там, на Урале, в эвакуации, он не только ничего не забыл, но с каждым днём вспоминал свой родной город всё чаще и отчётливей. Воспоминания находили на него внезапно, когда он меньше всего ждал их. Идя по чужой пыльной улице летом, он вдруг вспоминал заметённый снегом дворик своего родного дома, скворечник на раскидистой голой иве и две протоптанные в снегу тропинки: одна — к воротам, другая — к колодцу. Это внезапное воспоминание охватывало его с такой силой, что он останавливался посреди улицы, забывая, куда идёт.