— Да-а, поддал жару… — протянул Михаил. — Вот до чего дошло, до какого позора доработались!..
2
Гнилой штабель обрушился и завалил проезд как раз возле огорода деда Щеглова. Минуя этот завал, Михаил по бревнам пробрался на запасный склад Зелененький, хотел посмотреть, нельзя ли в другом месте проделать туда дорогу. Кроме того, надо было прикинуть, много ли там можно уложить хлыстов.
Года три назад здесь, на крутом высоком берегу, была небольшая ровная лужайка. С дальнего края ее пересекал глубокий овраг, по краям которого росли высокие мачтовые сосны. Склоны оврага и берега застилали кусты талины, черемухи, смородины и волчьей ягоды. Со стороны поселка густо стоял молодой сосновый лес и начинались огороды.
Летом в солнечном затишье лужайка весело пестрела цветами ромашки, клевера, репейника, звенела от стрекота кузнечиков. По лужку к берегу между соснами и кустарником по крутому склону извилисто сбегала тропа: к пойменным лугам, озерам, протокам и речным омутам.
Сколько раз Михаил ходил по этой тропе косить сено, рвать черемуху, рыбачить или стрелять уток! Возвращаясь, непременно здесь устраивал перекур, отдыхал, приводил себя в порядок. Приятная была полянка, но места на берегах под укладку леса не хватало, и новый начальник участка Андрей Никитович Гребнев велел расчистить луговину под буферный склад. Бульдозерами сосны завалили, сбили под берег, кустарники срезали и всю эту площадь в первую же осень завалили лесом. К сплаву подавать бревна было затруднительно из-за очень крутого берега, и лес с этого склада не убывал.
Михаил забрался на старый прошлогодний штабель.
Разогретые весенним солнцем бревна источали густой запах прелого корья, смолы, гнили. Михаилу почему-то припомнились телеги, сыромятная кожа сбруи, лошади и то время, когда они жили на Протасовском кордоне, а отец Михаила работал лесником.
Некоторые штабеля на Зелененьком лежали третий год, и торцы бревен выглядели одинаково сизыми, грязными — не сразу узнаешь, где лежит сосна, а где береза или осина.
Оглядывая неуютное, серое нагромождение подгнивших бревен, Михаил вздохнул: проехать сюда, минуя огород Щеглова, негде, и места для укладки хлыстов мало. В три дня могут забить ими свободную площадь, и опять весь лес останется гнить до трухи…
Кругом было успокоительно тихо, и только где-то в ближнем лесу по сухому, звонкому стволу дерева без устали настукивал дятел.
Михаил закурил, но спичку потушил не сразу: дождался, пока бледный горячий язычок пламени не достал пальцев. Любил он себя иногда чем-нибудь показнить, поиспытывать свое терпение, волю, но сейчас ему вспомнились слова начальника Андрея Никитовича, и, бросив спичку, Михаил, нажимая на «о», передразнил начальника: