— Здравствуйте! — негромко сказал Михаил и хотел из уважения к женщинам немного постоять, но продавщица увидела его, позвала. Он послушно протиснулся к прилавку, подал деньги.
— Одну…
— А хлеба, чтобы Гале не ходить?
— Сама купит, я не домой.
— А… — продавщица с пониманием улыбнулась, подала бутылку.
Михаил сунул поллитровку в карман своей новой зеленой куртки. Чувствовал, как женщины с любопытством смотрят вслед, видно, гадают, по какому срочному делу мастеру потребовалась водка.
Крытый жердями двор деда Щеглова Протасов прошел не торопясь, постоял в сенях и осторожно постучал в двери.
— Чего там стукать, входи… — послышался голос деда Щеглова.
Он сидел мирно, уютно, у кухонной плиты на низкой скамеечке, специально им сделанной, чтобы в стужу греть спину. Нацепив очки, листал «Огонек» с видом насупленным, но спокойным. При виде Михаила неторопливо отложил журнал в сторону. В избе пахло берестяным дымом, весело потрескивало в печи, красно светились дырки в топочной дверце.
— Ага, пришел… Ну-ну… — снял очки дед. — Раз пришел, то уж проходи — гостем теперь будешь.
Упершись ладонями в поясницу, он поднялся навстречу виновато разулыбавшемуся Михаилу, загреб его протянутую руку, легко тряхнул, дав почувствовать, что есть еще силенка, ухмыльнулся:
— Давненько не видались…
— Извиняться пришел, Калистрат Иванович, за наши неправильные действия.
— Давай, извиняйся… — благодушно разрешил Калистрат.
«А старухи-то нет»… — глянув в комнату, с сожалением подумал Михаил и повернулся боком, чтобы Калистрат не заметил его оттопыренный карман.
— Чего мнешься-то? Ставь ее вот сюда да раздевайся! Какой это разговор у порога на ногах? — оживился дед. — Да ты проходи, садись к столу, чего в косяках стоять — не упадут ишо…
— Вообще-то я ненадолго… Как-то неудобно у нас вышло… — Михаил все же снял куртку, повесил ее на вешалку, прошел к столу. — Вы бы извинили, Калистрат Иванович: дело-то, сами понимаете, производственное…
— А я что говорю… — перебил Калистрат. — Ведь чуть меня на грех не навели. Оно разве так делается? Пригнали бульдозер и давай ломить, ни тебе спросу, ни разрешения. Эдак и избу снесут… Глазом моргнуть не успеешь — спихнут и место пригладят. Вон, прошлым годом у бабки Чернихи угол избенки вывернули машиной, и виноватых не нашли. Вот ведь какая история… Конечно, не стерпел я, погорячился…
Михаил хмуро глядел в пол: хотя голос у Калистрата воркотливый, мирный, но разговор, видно, получится долгий и еще неизвестно, с каким результатом.
— Две войны прошел: как-никак на старостях сказывается. Нет прежней удержи и терпения… Раньше куда как терпеливей был, — доверительно сообщал дед.