Наш проводник — один из деревенских «стариков», то есть ему около сорока пяти лет, уважаемый возраст в здешних местах, где средняя продолжительность жизни не достигает 30 лет! К нам присоединяется Жорж, решивший заснять охоту и нагрузившийся посему кино- и фотоаппаратурой. Я же беру лишь один восьмимиллиметровый карабин; он слабоват, конечно, для таких громадных животных, но, надеюсь, его точность компенсирует недостаток калибра.
Таким образом, нас идет трое; поселяне не побеспокоятся до тех пор, пока буйвол не будет убит! К чему таскаться в такую даль? Опять же поверхность этих вулканических островов с бурной геологической историей на редкость камениста и обрывиста. Ходить по ней нелегко, особенно под экваториальным солнцем. Нам предстоит продираться сквозь непролазную чащу бамбука и крутые склоны, поросшие высокой травой, скрывающей повсюду предательские ямы.
Мы натыкаемся на множество свежих следов, на еще теплый навоз, но буйволов так и не встречаем. Они только что прошли и не могут быть далеко, но где? «Сейчас слишком жарко, должно быть, они поднялись выше», — уверяет проводник. Но едва мы добираемся туда, с превеликими трудностями продравшись через частокол бамбуковых зарослей, он с не меньшей уверенностью заявляет, что они спустились на водопой или решили попастись в саванне!
И вот на четвертый день после полудня, когда мы выбираемся из колючей рощицы, нас внезапно окружает треск ломаемых ветвей и тяжелый топот десятков копыт.
— Кербау! Стреляй! — кричит старик.
В просвете листвы, не шире полуметра, показывается, как мне кажется, плечо буйвола. Бах! Показывается второе плечо (или то же самое). Бах! И еще одно. Бах!
Треск стихает как по мановению волшебства. Бросаемся вперед.
— Ну и ну!
На траве рядком, как сигареты в коробке, лежат три мертвых буйвола. Никак не приду в себя. Жорж тоже.
— Встань сюда, сниму тебя, в позе Тартарена, — говорит он.
В тот же миг раздается хриплый рев, и кусты трясутся под напором стада. А у меня последний патрон. С ним не сдержать стада, тем более что в этой чащобе, где в двух шагах ничего не видать, трудно определить, сколько их. Во всю прыть мы несемся прочь и, отбежав на приличное расстояние, долго еще слышим, как эти огромные животные ходят вокруг тел своих собратьев и нюхают воздух. Через полчаса вновь воцаряется тишина.
— Ушли, — говорю я. — Идемте.
Сцена повторяется в точности до мельчайших подробностей. Едва доходим до места и успеваем перекинуться парой слов, как кустарник трещит от бешеного натиска невидимых буйволов, недвижно поджидавших нас в засаде. Несомненно, один из подстреленных буйволов — вожак, и стадо не хочет уходить без него.