При виде такого великолепия неприятный осадок вчерашнего дня мгновенно улетучивается, и я в радужном настроении углубляюсь в галерейный лес, следуя по высохшему руслу какой-то речушки.
Кустарник колышется от воркованья тысяч горлиц и голубей. Первые — таких же размеров, как наши обычные горлицы, вторые — с оранжевыми, обведенными синевой глазами и нежно-серым оперением, по которому разбросаны белые капельки, кажутся не больше зяблика. Малые Зондские острова образуют как бы связующее звено между Явой и Австралией, так что там не редкость встретить птиц с обоих материков. Первые распространены в основном на Яве, а родина вторых — Австралия.
Немного дальше еще две птицы — австралийские славки — опять напоминают мне о близости Австралии. Внешне они похожи на больших синиц. Самец сидит на низком кусте, держа в клюве кузнечика. Им он кланяется серенькой самочке, испуская каждый раз нежный свист в расчете на ее благосклонность. Но красотка, не удостоив внимания, улетает, вконец озадачив ухажера, и тот остается сидеть с уже ненужным подношением, свисающим по обе стороны клюва, как усы.
Над моей головой, шурша крыльями, с оглушительным криком пролетает стайка белых попугаев какаду с зелеными хохолками и опускается в листву фигового дерева, усыпанного крупными белыми цветами.
Вдруг я подпрыгиваю: впереди, на белом речном песке, правильной синусоидой змеится след. С обеих сторон на равных промежутках видны большие отпечатки, будто оставленные человеческой ладонью с огромными когтями. Никаких сомнений, это может быть лишь след комодского варана — того самого дракона, на поиски которого мы отправились за три-девять земель! И, судя по расстоянию между следами, здесь гулял экземпляр солидных размеров. Без сомнения, это окрыляющее известие должно поднять настроение нашей группы. На сей раз мы попали на настоящий остров драконов! Теперь уже от нас зависит, сумеем ли мы довести до конца свою задачу и привлечь чудовище к объективам наших камер.
Осторожно идя по следу, я надеюсь втайне увидеть его автора и наталкиваюсь на стаю макак, трудившихся над стручками тамариндового дерева. Они тут же бросаются на землю и, вопя от ужаса, исчезают в чаще. Лишь один малыш нескольких недель от роду не в силах присоединиться к всеобщему бегству и остается на ветке, дрожит от страха и жалобно пищит.
Я подхожу ближе, он смотрит на- меня боязливо и с удивлением. Но вот по ветке медленно пополз какой-то жучок, и в тот же миг, позабыв про свой страх и отчаяние, детеныш макаки хватает его, аккуратно отрывает крылышки и лапки, затем целиком запихивает в рот и выкатывает на меня свои беспокойные глаза: эта большая белая обезьяна не собирается отобрать у меня лакомство?