В Тигровой балке (Потапов) - страница 40

Ныряют нутрии прекрасно. Мы не раз на легких быстрых байдарках пытались нагнать плывущего зверька. И каждый раз, видя, что противник ее настигает, нутрия ныряла. Переменив под водой направление, она выныривала через несколько десятков секунд в самом неожиданном месте. Не раз приходилось наблюдать, как точно так же молодые зверьки спасались от нападения на них с воздуха болотного луня.

Сейчас перед хозяйством, разводящим нутрий, встала серьезная задача. Резко возросшее поголовье нутрий сильно обеднило бывшую когда-то богатой водную растительность, и зверьки даже в летнее время живут в значительной мере за счет подкормки. Нужно как-то обогащать водную растительность озер. К растущим здесь в естественном состоянии различным рдестам, водной гречихе, рогозу, камышу и тростнику решено добавить так называемый дикий болотный рис — дальневосточное растение, с успехом применяющееся во многих звероводческих и охотничьих хозяйствах для увеличения кормовых запасов водоемов. Однако и природные запасы кормов вахшской поймы далеко еще не исчерпаны, и можно надеяться, что поголовье нутрий в низовьях Вахша в дальнейшем еще более возрастет.

ЛЕТОМ озера Тигровой балки почти пустынны. Оживать озера начинают в сентябре. К этому времени жара медленно спадает. Однако днем термометр все еще показывает иногда 39°, не падая ниже 30°. На желтом от пыли небе по-прежнему не видно ни облачка. То и дело налетают песчаные бури — афганцы. Именно в это время и появляются первые стайки куликов и табунки уток. Население озер растет с каждым днем.

Как-то в один из дней первой половины сентября я попытался пробраться в верхний конец Дедова озера, где наблюдалось большое скопление пролетных птиц. Собственно верхний конец озера представлял собой большую лужу среди обширных площадей жидкой грязи. Тростниковые стены трехметровой высоты огораживали этот тайник со всех сторон.

Сначала я полз по кабаньей тропе, производя, как мне казалось, ужасный треск. А потом, оставшись в одних трусах, с биноклем и фотоаппаратом в руках, елозил по жидкой грязи еще метров двести. Мне удалось забраться в самую середину птичьего сборища. На расстоянии вытянутой руки хлопотливо сновали взад и вперед белохвостые кулики-песочники, то и дело втыкая в мягкую грязь свои тонкие клювы. Их было около полусотни. Среди них возвышались раза в три более крупные большие улиты — самые осторожные кулики. Дальше в воде, как на ходулях, бродили на своих высоких красных ногах ходулочники, сновали серенькие щеголи. Еще дальше все было усеяно желтозобиками, зуйками, куличками-воробьями и другой куличьей мелочью, видовую принадлежность которых я не сразу мог распознать. Примерно сотня чирков-свистунков густо усеивала всю лужу. У тростников напротив меня три десятка белоснежных колпиц своими клювами-лопатками в правильном солдатском строю ворошили жидкую грязь, выуживая оттуда себе пищу. А по краям лужи, как часовые, стояли группы серых и белых цапель. Вся эта масса птиц шумела, крякала, плескалась, свистела на разные голоса. Вдобавок ко всему из тростников стали выходить один за другим сверкающие всеми красками радуги фазаны. Шлепая по грязи, они пробирались среди сновавших куликов к воде и, добравшись до нее, жадно стали пить, не обращая внимания на плещущихся рядом чирков. Сотни изумрудных щурок с криками кружились над тростниками и хватали снующих всюду стрекоз. Картина была исключительно красочна…