Случилось это в середине февраля, когда в пустыне стали распускаться первые цветы. Пробродив целый день среди зеленеющих холмов, я возвращался на кордон. Солнце уже почти касалось горизонта. В одном месте мое внимание привлекла пара беспокоящихся скотоцерок. Тревожно треща, они перепрыгивали по сучкам кустарника, подергивая своими длинными хвостиками. Я взглянул вверх на склон бугра и неожиданно для себя сразу же увидел гнездо. Оно резко выделялось черным шаром на силуэте куста, насквозь пронизанного лучами заходящего солнца. И вот я стал на восходе и закате бродить по холмам, внимательно просматривая просвеченные солнцем кусты, и в короткий срок нашел два с половиной десятка гнезд.
Много хлопот доставили мне поиски гнезда тонкоклювой камышовки, маленькой птички серо-бурой окраски с беловатой бровью над глазом. Гнезд ее в Таджикистане еще никто не находил. Камышовки с начала марта наводняли тростниковые заросли заповедника, оглашая воздух звучными щебечущими песенками, журчащими, как ручеек. Так продолжалось до конца апреля, после чего почти все они вдруг исчезали из заповедника за исключением немногих пар, остающихся на гнездовье в самых глухих уголках. Сколько я изорвал одежды, рыская в этих тростниках, возвышавшихся плотными трехметровыми стенами вдоль берегов озер и проток! Передвигаться внутри подобных зарослей было очень трудно. Среди острых жестких прошлогодних листьев и стеблей любое резкое, неосторожное движение кончалось порезом, а шум при передвижениях распугивал все живое далеко вокруг.
Только на следующее лето, исследуя рогозовые заросли вдоль северных границ заповедника, я обнаружил массу ютившихся здесь камышовок, которые, весело распевая, занимались постройкой гнезд. На второй день непрерывных поисков, которые я вел среди густых рогозовых зарослей по пояс в теплой воде, мне удалось наткнуться на камышовку, тащившую в клюве клочок растительного пуха. Через несколько минут, проследив за птицей, я увидел и гнездо. Оно было подвешено к трем рогозовым стеблям сантиметрах в 15 над водой и было насквозь мокрым. Тут же выяснилось, что обе камышовки, вьющие гнезда в основном из растительного-пуха рогозовых головок, прежде чем вплести очередной пучок в стенку гнезда, смачивают его, макая в воду. Мокрый пух более плотен и пластичен, вить из него намного легче. К сожалению, это гнездо погибло через три дня — его затопила внезапно поднявшаяся вода.
Много пришлось повозиться с гнездами бухарской большой синицы. От европейской большой синицы она отличается только меньшими размерами и отсутствием в окраска желтого цвета. Она довольно многочисленна в туранговых лесах заповедника, где гнездится в дуплах деревьев, как и все синицы. Но на первых порах никак не удавалось найти дупло, занятое-этой птицей. Повальный осмотр всех встретившихся дупел также не давал результата. А дупел было множество — большие и маленькие, глубокие и узкие или настолько широкие, что туда можно было просунуть голову. При обследовании дупел я натыкался то на гнездо дятла, то на компанию летучих мышей, то на змею, а однажды даже столкнулся с вараном, имевшим не меньше метра в длину. Но чаще всего дупла были пустыми. Гнезд синиц не было нигде.