Неожиданно холодное сияние его меча погасло. Дух меча остыл, отказавшись от схватки. В руке Га-тора теперь было обычное неосвященное железо, которое, несмотря на это, могло также нести смерть.
— Нам не нужна твоя душа, — продолжил голос, — но если ты не остановишься, потеряешь ее. И мы уже ничего не сможем сделать. Наша сила осталась в прошлом, а наша жизнь испаряется на твоих глазах из наших ртов. Опусти меч!
Командиру экспедиционного корпуса из Таш-Кале показалось, что он действительно теряет свое тело. Оно становилось тяжелее и тяжелее с каждым мигом. Он не в силах был удерживать этот груз. Тело оседало, а душа поднималась все выше, с трудом цепляясь за лоскутки его оболочки. Он словно бы пытался удержать тяжелый, промокший плащ. И ткань рвалась в его пальцах, и тяжесть вещи была так велика, что руки немели. Душа отлетала в мир невидимого.
Га-тор опустил свой меч…
До шестнадцати лет Вадим прожил в поселке Барндом, веглундском поселении в Энгане — редколесье северо-восточного сегуната Сунакуни. Через этот поселок лежали оживленные пути с востока — из Вакии — и с юга — из Акки и Урды — на благодатный запад, где располагались такие оживленные центры торговли, как Шварцбрак и порты Леонии. По улочкам Барндома проходили оружейные караваны из Братских княжеств, следовали паромобили из Акки, груженые микрином, тесанным камнем или чайным листом, заезжали редкие торговцы из Урги, чаще всего возившие в Шварцбрак микриновую смесь и ткани. Даже торговцы с юга отдавали предпочтение этой дороге, несмотря на близость вечно воюющих в последние годы ваков. Вялотекущая война, в которую были вовлечены все шесть княжеств некогда единой Вакии, продолжалась уже более тридцати лет, то затихая, то вновь разгораясь с новой силой.
Несмотря на достаточно выгодное расположение, уровень жизни в Сунакуни был крайне низок. Если Шварцбрак и походил на развитый и богатый город, то остальная часть страны жила значительно хуже. К настоящему упадку Сунакуни привела сначала война за независимость от Каннагарской империи, а после — борьба за власть в своем собственном руководстве. В результате добившаяся независимости страна не выдержала и десяти лет в свободном плавании. К власти очень скоро пришел опальный капитал, который вновь наладил взаимоотношения с прежним хозяином. Вскоре зависимость Сунакуни от Каннагара стала чуть ли не больше, чем была ранее, до освободительной войны. Теперь всю политику и экономику страны определяли исключительно в Иреку — столице Каннагарской империи. Для данной формы управления даже название свое придумали «сегунат». Это не так обидно, как прежняя «колония», а смысл тот же самый.