– Не знаю, что со мной, малыш, – говорит мама. – Может, из-за таблеток, может, из-за болезни. А может, и еще что-то. Точно не знаю. Все как-то поменялось.
Мама опускается на четвереньки, и я слышу, что она дышит со свистом; я так дышала, когда Уинн ударил меня в живот бейсбольной битой. Я тоже встаю на четвереньки – мне хочется ей подражать. Точно в странной ночной игре.
Мама вся вспотела, тяжело дышит, и мне кажется, ее вот-вот вырвет. Или она умрет. Она велит мне найти коробку, которую спрятала в моем домике под деревом. Это старая коробка с красной птицей на крышке, она накрепко замотана пожелтевшей упаковочной лентой. Я приношу ей коробку, и мама разрывает ленту и поднимает крышку.
Внутри только старая заколка для волос, несколько листков бумаги, несколько наконечников от стрел и оранжевый пузырек с таблетками. Из-за ворота платья мама достает еще один точно такой же пузырек, только пустой. Кладет его в коробку, а полный вынимает и трясет передо мной:
– Видишь, Тея?
Я киваю.
– Принимай это, когда подрастешь. Когда тебе исполнится тридцать. Это поможет.
Я снова киваю, хоть мне и ничего не понятно.
– Малыш, послушай. Хочу рассказать тебе кое-что.
Я расправляю плечи – я умею и люблю слушать.
– Есть некая женщина, она очень необычная. Моя мама называла ее «жимолостница».
При этих словах воздух вокруг как-то меняется, становится будто волшебным, появляется сладковатый запах. Звезды будто поворачиваются к нам лицом. Лес вокруг поляны затихает.
– Мама рассказывала мне о ней, когда я была маленькой, как ты. Говорила, что она мудрая, что понимает жизнь.
– Как это – «понимает жизнь»?
Мамин взгляд теплеет.
– Она знает все, что тебе нужно, чтобы вырасти сильной, чтобы уметь защитить себя.
Я жду продолжения. Как будто мне рассказывают сказку.
– Принимай лекарства и жди, пока она придет. Она найдет тебя. Надеюсь. Но если нет, найди ее сама. Ты слышишь меня? Обязательно найди ее, малыш.
Я хочу спросить почему, зачем мне искать эту женщину, хочу, чтобы мама объяснила все как следует, и я бы поняла. Но я привыкла делать что велят, не рассуждая, поэтому молчу. Вижу, как мама кладет таблетки обратно в коробку и закрывает ее. Как подталкивает ее ко мне.
– Спрячь это, не показывай отцу, – говорит она совершенно другим, абсолютно серьезным тоном.
Я сглотнула: мой отец – внушительных размеров мужчина с квадратным подбородком и набриолиненными волосами. Он адвокат и носит черные костюмы с пристегнутыми накрахмаленными воротничками и бордовыми галстуками. Плохих парней он сажает за решетку. Я никогда ничего от него не прятала.