Молли отпрянула назад, губки сложились в идеальный напомаженный нолик:
– Дорогая, нет, что ты, нет!
Она снова обняла меня, на этот раз крепче; огромное облегчение охватило меня, и я тоже прижалась к ней.
– Боже, вы напугали меня, – выдохнула я.
Роб не улыбнулась в ответ, высвободилась из объятий, пристально заглянула в зрачки – обычный детсадовский тест на вшивость, я уже привыкла к этому. Потом смерила меня взглядом сверху донизу, инспектируя мой внешний вид – вылинявшие черные джинсы и мешковатую серую футболку – и нахмурилась:
– Многое поменялось с тех пор, как ты уехала, Алтея.
– Что именно?
Она сгребла мою ладонь своими птичьими лапками:
– Ему хуже, Алтея, поэтому мы с Уинном переехали сюда. Мы думали дать людям возможность… – Она оглянулась на гостиную. – Он никого не узнает, совсем никого.
– Могли бы мне позвонить.
– Мы были уверены, что тебе лучше спокойно закончить…
Не дослушав объяснений, я вырвалась из ее объятий и двинулась дальше по коридору. Вошла в гостиную и остолбенела от количества собравшегося народа. Люди были везде! Некоторых я помнила с детства или со старшей школы. Были там и папины друзья, не заходившие в наш дом уже тысячу лет. Старика с желтоватой крапчатой кожей, испещренной пятнами, который опирался на трость с набалдашником из оленьего рога, я узнала, – это был друг отца мистер Норткат.
Он был на добрых двадцать лет старше отца и всегда был для него кем-то вроде наставника. Причем богатого наставника – он финансировал кампанию, когда отец баллотировался на пост генерального прокурора. Мне мистер Норткат никогда не нравился: от него веяло характерной надменностью старого Юга, для меня он находил от силы пару слов.
Он кивнул мне, но я предпочла отвернуться и посмотреть вокруг. И тотчас меня охватила тревожная дрожь. Я оказалась в водовороте имен и лиц, принадлежащих разным местам и разным периодам моей жизни. К такому я готова не была.
И тут меня словно ударило: я узнала в толпе совершенно неожиданное лицо, которое не видела… Лет десять уж точно. Ласковые глаза, неотразимая улыбка. Вечно обгоревший нос, как у большинства мужчин в округе, проводящих три четверти своей жизни на воде.
Джей.
Он разговаривал с нашей соседкой, пожилой миссис Кемпер, кивал и смеялся, а я смотрела на него как зачарованная. Он ничуть не постарел за эти десять, нет, одиннадцать лет. Шарма, пожалуй, стало даже больше. Меня всегда влекло его лицо – с того первого раза, когда я увидела его в переполненном классе мисс Хаффман, но не потому, что он был самым красивым. Речь скорее об идеальном сочетании черт, о шедевре эволюции, какие встречаются один на миллион. Мне было семь, когда он сразил меня наповал, – еще десять ушло на то, чтобы это признать. И сейчас я чувствовала то же самое.