– Трикс говорила, это письмо напугало ее, у нее прямо крыша поехала. Элдер ничего не знал, она ему не показала.
– Ты видел письмо? – Во мне проснулась надежда.
Роув покачал головой:
– Она только рассказывала о нем.
– А что в нем было?
– Бред какой-то. Точно не помню.
– Напрягись, – приказал Джей.
Роув откинулся назад, упершись взглядом в потолок.
– Оно было от некой дамы, знавшей ее семью, – женщины из горной местности на севере Алабамы. Она хотела встретиться с Трикс в парке Бьенвиль-Сквер, поговорить с ней о ее тридцатилетии.
– Зачем? – спросила я еле дыша.
– Не знаю. Она хотела рассказать ей о каких-то вещах. Видимо, что-то семейное. Честное слово, я точно не знаю. То, что рассказывала Трикс, было в основном какой-то бредятиной: что ей исполнится тридцать, что это возраст силы – всю эту феминистическую пургу, что женщина в тридцать становится наконец собой, встает на ноги. – Он пожал плечами. – Короче, слушайте, я был семнадцатилетним придурком. До меня не дошло.
Сейчас он был уже мужиком средних лет, но, судя по всему, до него все равно не дошло.
– Трикс реально взбудоражилась из-за этого письма. Боже, даже не верится. Звучит глупо, но она даже думала, что та женщина типа ведьма. Провидица с гор, что-то в этом духе. Что она явилась передать какой-то волшебный дар, который принадлежал не то ее матери, не то бабке. Дескать, он поможет ей не слететь с катушек. Маразм, честное слово! – Он рассмеялся. – В смысле, грустно, конечно; она во все это верила. Но она совершенно не понимала, что случилось с ее мамой, поэтому ей нужна была какая-то зацепка. Мне ее правда было жаль. Но, если честно, тогда я подумал, что Элдер, возможно, прав, что пичкает ее таблетками.
– Она встретилась с той женщиной?
– Я тайком отвез ее в парк в ночь перед днем рождения. На ней было то золотое платье…
Его голос будто вдруг отдалился, облик растворился. Перед глазами у меня стояла только мама в своем золотом платье, которое блестело в лунном свете на поляне. Слезы подступили к глазам.
– Она велела мне остаться в машине, а сама пошла в парк. Кажется, шел дождь. – Роув пошевелился, пытаясь припомнить. – Когда она вернулась, минут через пятнадцать, она как-то поменялась. Стала другой.
– Какой именно?
Он заморгал.
– Она очень сильно дрожала, раз в десять больше обычного. Ее реально колбасило. Как будто у нее окончательно сорвало башню, если вы понимаете, о чем я. Она сказала, ей нужно срочно в Бирмингем, что-то забрать, и попросила ее отвезти.
– Забрать что?
Мне казалось, что я взлетела на самый верх американских горок и вагончик несет к последнему ужасающему тоннелю: там-то и ждут меня ответы на все вопросы. Но Роув тянул, он не был готов нырнуть туда со мной. Заерзав на стуле, он обратился к Джею: