Между множеством гостей в Хартльбьюри он встретил лорда Порлокка, невзрачного, больного, износившегося человека, с отцовскою суровостью во взгляде, но без отцовского выражения жесткости в складках губ.
– Итак, ваша сестра выходит замуж? – спросил мистер Паллисер.
– Да, никто не станет удивляться тому, что они делают, если представить себе жизнь, которую ведет их отец.
– А я хотел было поздравить вас.
– Напрасно.
– Я встречал жениха вашей сестры в Курси, и он мне понравился.
В Курси мистер Паллисер не удостоил мистера Кросби даже коротким разговором. Впрочем, по принятому обыкновению в его общественной жизни, он почти никого не удостаивал своими разговорами.
– В самом деле? – спросил лорд Порлокк. – Для счастья сестры надеюсь, что он не негодяй. Каким образом человек решился сделать предложение моему отцу выдать за него одну из дочерей, решительно не понимаю. А как вам показалась моя мать?
– Особенно дурного ничего в ней не заметил.
– Я все думаю, что рано или поздно он убьет ее.
Разговор на этом закончился.
Мистер Паллисер сам замечал – да он и не мог не замечать, если смотрел на нее, – что леди Дамбелло, когда он подходил к ней, как будто оживала, и в эти минуты в ней проявлялась необыкновенная энергия. Когда кто-нибудь обращался к ней, она улыбалась, но ее обыкновенная улыбка не имела никакого выражения, была безжизненна и холодна, как свинец, нисколько не льстила самолюбию того, кому она предназначалась. Весьма многие женщины улыбаются, отвечая на заданные им вопросы, и наибольшая часть из них, улыбаясь, доставляют этим удовольствие. Это такая обыкновенная вещь, что о ней никто и не думает. Лесть может нравиться, но она ничего не выражает. Общее впечатление улыбки дает понять, что женщина старалась показаться приятной, в чем состоит ее прямая обязанность, – приятной, насколько в состоянии выразить эта улыбка. Во всяком случае, этим самым она приносила обществу свою малую дань. В течение вечера она повторит это приношение, быть может, не одну сотню раз. Никто не замечает, никто не знает, что она льстила кому-нибудь, она сама этого не знает, а свет между тем называет ее приятной женщиной. Леди Дамбелло вовсе не придает прелести своим обычным улыбкам. Они холодны, бессмысленны, не сопровождаются выразительным взглядом, не показывают даже, что относятся к какому-нибудь отдельному лицу. Они дарились вообще всем окружавшим ее, и все окружавшие, соглашаясь с ее большими притязаниями, принимали их за дань, совершенно достаточную для всего собрания. Но когда к ней подходил мистер Паллисер, она делала самое легкое, едва уловимое движение и позволяла взорам своим на минуту останавливаться на его лице. Потом, когда он замечал, что в воздухе немного холодно, леди Дамбелло улыбалась ему, как будто подтверждая этой улыбкой истину его замечания. Все это мистер Паллисер научился наблюдать благодаря уроку, который он получил от своего недальновидного дяди.