– Пожалуйста, ты не сердись на меня за грубые слова, – говорил граф.
– Я и не думал сердиться.
– Сердился, я знаю, да и должен был сердиться, но не нужно толковать все в дурную сторону.
Джонни пробыл в доме графа Де Геста еще один день и потом возвратился в свой маленький кабинет в управлении сбора податей, к неприятному звуку колокольчика и еще более неприятному звуку оглушительного голоса сэра Рэфля.
Глава LIX. Джонни Имс становится самостоятельным человеком
На полпути в Лондон Имс вынул из кармана письмо и прочитал его. Во время первой половины пути он размышлял о других предметах, и постепенно пришел к заключению, что сейчас лучше не думать больше о них, а потому, чтобы рассеять свои мысли, обратился к письму. Письмо было от Кредля и содержало в себе следующее:
«Управление сбора податей, – мая, 186*.
Любезный Джонни! Надеюсь, что известия, которые я сообщу, тебя не прогневают, и из того, что я намерен теперь рассказать, ты не сделаешь вывод, что я хочу изменить дружбе, которую к тебе питаю. Нет человека (слово «человека» было подчеркнуто), внимание которого я ценил бы так высоко, как ценю твое, и хотя после всего, что я слышал от тебя при многих случаях, чувствую, что ты не можешь иметь справедливого основания быть недовольным мною, но несмотря на это в делах сердца трудно одному человеку понимать чувства другого, а я знаю, что из-за любви какой-нибудь леди нередко возникают ссоры».
Прочитав до этого места, Джонни догадывался, что будет дальше. «Бедный Кодль! – сказал он про себя. – Попался на крючок, и уж с этого крючка ты не сорвешься!»
«Что бы там, однако же, ни было, но дело теперь зашло так далеко, что для меня невозможны никакие изменения, никакие силы на земле не в состоянии изменить меня. Права дружбы сильны, но права любви еще сильнее. Без всякого сомнения, мне известно все, что происходило между тобой и Эмилией Ропер. Многое об этом я слышал от тебя самого, остальное она рассказала мне с откровенностью непорочной души, составляющей самую замечательную черту ее характера. Она призналась, что одно время была привязана к тебе и что вынуждена была позволить тебе считать ее своей невестой, собственно, за твое постоянство. Теперь между вами все должно кончиться. Эмилия обещала быть моею (тоже подчеркнуто), и моею она будет, это решено. Если это обстоятельство произведет в тебе грустное разочарование, то да найдешь ты утешение в нежных улыбках Л.Д. В этом заключается искреннейшее желание преданного тебе друга
Джозефа Кредля.
P. S. Возможно, будет лучше, если я расскажу тебе все. Мистрис Ропер находилась в весьма затруднительном положении из-за своего дома. Она задолжала за наем дома и не могла уплатить некоторых счетов. Так как, по ее словам, она доведена до такого положения этими ужасными Люпексами, то я согласился взять дом в свои руки и уже выдал несколько векселей на небольшие суммы. Разумеется, уплата будет с ее стороны, тут только нужен был кредит. Она будет вести все хозяйство, а я только считаться хозяином. Полагаю, что тебе неудобно оставаться здесь, но, думаю, ты согласишься, что квартиры окажутся весьма удобными для некоторых из наших сослуживцев, примерно человек для шести. Идея эта принадлежит мистрис Ропер, и я, конечно, нахожу ее весьма недурной. Первые наши усилия должны состоять в том, чтобы отделаться от этих Люпексов. Мисс Спрюс уезжает на будущей неделе. Мы обедаем теперь раздельно, каждый в своей комнате, так что Люпексы остаются без обеда. Они, однако, не обращают на это внимания и продолжают занимать гостиную и лучшую спальню. Во вторник думаем запереть для них двери и отправить все их вещи в ближайшую гостиницу».