– Чем скорее уедем отсюда, тем лучше, – сказала Белл, которая пуще матери противилась проявлению всякого деспотизма со стороны дяди. При разбирательстве по ниточке всего, что происходило между ними, сватовство Бернарда не могло не вылезти наружу. Белл молчала о предложении, сделанном ее кузеном, пока было возможно, но коль скоро дядя начал настаивать на этом предмете перед мистрис Дейл, Белл не было уже возможности долее молчать.
– Мама, вы, вероятно, не хотите, чтобы я вышла за него, скажите? – спросила она, когда мать в своих словах выказала некоторое расположение к Бернарду.
В ответ на это мистрис Дейл с одушевлением уверяла, что у нее вовсе не было подобного желания, а Лили, которая все еще держалась веры в доктора Крофтса, была воодушевлена одинаково с матерью. Всем им особенно неприятна была мысль, что дядя их решается вмешиваться в их планы, и вмешиваться из-за денежного пособия, которое они от него получали. Тем более было неприятно, что он осмелился даже навязывать свое мнение насчет их замужества. Они уверяли друг друга, что дядя их не может иметь никакого права противиться какому бы то ни было браку, в который они захотели бы вступить, лишь бы на этот брак было изъявлено согласие матери. Бедный старый сквайр был прав, утверждая, что на него смотрели с подозрением. На него действительно так смотрели. Впрочем, он сам был тому виной, стараясь расположить к себе дочерей и не считая нужным завоевать расположение матери.
Девушки бессознательно чувствовали, что со стороны дяди была сделана попытка распоряжаться ими, и потому мужественно восстали против этого. Они были не виноваты, что их заставляли жить в доме дяди, что принуждали ездить на его поля и отчасти есть его хлеб. И они ели этот хлеб, и жили в его доме, и показывали, что признательны. Сквайр был добр на свой лад, и они сознавали его доброту, но из этого еще не следовало, что они могли уступить хоть на одну йоту в преданности, которую как дети были обязаны проявлять к матери. Когда мистрис Дейл рассказала им и объяснила значение слов, употребленных дядей в то утро, они выразили сожаление, что он был так огорчен, но, тем не менее, уверяли мать, что причиной его огорчения была не она, а он сам.
– Уедемте отсюда теперь же, – сказала Белл.
– Да, моя милая, это легко сказать, но не исполнить.
– Конечно, да, мама, иначе нас давно бы здесь не было. По моему мнению, нужно приступить к делу немедленно. Ясно, дядя полагает, что, оставаясь здесь, мы предоставляем ему некоторое право распоряжаться нами. Я не говорю, что он не должен так думать. Может быть, это и естественно. Может быть, принимая его милости, мы должны покоряться ему. А если так, то этого совершенно достаточно для нашего отъезда.