— Вас смущает что осталось много портящихся продуктов и слишком мало долголежащих продуктов, в том числе сухих галет и консервов. Опасаетесь осады?
— Нет. Вряд ли до этого дойдет. Но, видишь ли, наш легат, мой старый песик, совсем о ней не думает. Роль претор-легата делится на две части: разработать стратегию и тактики для войск и думать о том, о чем ни один здравомыслящий человек даже и думать не станет. Из-за последнего меня всегда и считали чудаком.
Вряд ли только из-за этого, продумал Парин. Но в слух спросил:
— Но, зачем думать о том, что не произойдет?
— О, мой маленький зайчик, потому что за тридцать лет службы в армии я убедился, что чаще всего происходит то, что никогда не произойдет! — Парин ожидал улыбки, но, видимо зря. Этот человек, похоже всегда говорил шутки серьезно, а серьезные вещи с улыбкой. Либо же, он не шутил, когда говорил эти вещи. Тогда он просто псих.
— Почему Вы зовете меня зайцем? Считаете трусом?
— О, как ты любишь колоться, мой зайчик! Сперва оскорбил кунгента, пусть с ним прибудут боги, теперь отказываешься от прозвища, данного мной! В твоей жажде уколоть есть что-то от ежика! Если тебя ткнуть немного палочкой, ты сворачиваешься и выставляешь во все стороны колючки, совсем как ежик! Так что отныне нарекаю я тебя зайце-ежиком! Следуй же за мной, мой маленький зайце-еж!
С этими словами Ацелий пошел быстрее, оторвавшись от них. Парин попробовал догнать его, но, устав, опять привалился к стене. Спустя сорок минут их нашел очередной солдат тактического корпуса и сказал куда нужно идти чтобы перехватить претор-легата.
Так прошел весь день. Парин пытался поспеть за вздорным стариком, страшно уставая и постоянно чувствуя слабость. Благо двое солдат неотступно следовали вместе с ним. Одного звали Карин, второй откликался только на прозвище Пенек. Это прозвище, как и многие другие дал претор-легат. От солдат Парин узнал, что он всех называл этими прозвищами. Почему прозвища были именно такими, не знал никто. Кто-то из солдат тактического корпуса гордился ими, как Пенек, кто-то стеснялся и злился. Карин относился к своего прозвищу змейки спокойно. Сам Парин решил тоже не обращать внимания больше на «зайце-ежа», который, похоже, теперь пристал к нему на всю жизнь.
За день они посетили еще две казармы и пушечный двор. Везде Ацелий задавал массу вопросов, порой абсолютно неожиданных, осматривал все, и давал несколько распоряжений. Распоряжения часто были еще неожиданнее вопросов. Но Парин начал замечать систему. Первые вопросы всегда выводили из равновесия собеседников, чаще всего касающиеся личных вещей, затем следовали уже вопросы более существенные, об общем положении дел. Похоже, это было нужно для того, чтобы во время допроса солдаты, мастера-оружейники и смотрители складов были честнее. Ведь если ты ошарашен вопросом о том всегда ли выглядишь так, будто провел только что несколько часов в обнимку с аллигатором, целуя его во все, запрещенные законом Одина и здравым смыслом, места, то вряд ли ты потом будешь скрывать недостачу муки на складе. Ты ответишь честно, пока в голове у тебя крутиться образ любвеобильного аллигатора. Честно говоря, Парина этот образ мучал до самого вечера.