В лагерь Парин возвратился уже на закате. Его пропустили у ворот, там уже потихоньку привыкали к его прогулкам. Наскоро поев в общей столовой, организованной в огромном шатре, он отправился на тренировочную площадку. Рутинная отработка ударов изматывала многих новичков, но Парину она нравилась. Десять тысяч ударов. Столько мастера отводят на то, чтобы освоить в точности технику одного удара и применять его в бою точно и не задумываясь. Парин заметил уже давно, что у всех это число различается. Не на оруженосцах из среды рыцарей, те часто начинали тренироваться очень рано. На оруженосцах попроще. Кто не держал в руках оружие пока не попал в лагерь.
Пока юноша ходил на площадку со всеми, среди этих оборванных жадных до драк оруженосцев, Парин замечал и тех, у кого удар сносно вставал за пятьдесят повторов, и тех, у кого и после тысячи удар не шел совсем. Сам Парин не считал своих повторов. Зачем, если он чувствовал и видел технику? Для многих это было соревнование, кто первый сделает еще сотню ударов?! Парину было интересно только мастерство. Себя он относил к середнякам. Были и те, кто осваивал удары куда быстрее, и те, кто отставал от него. Парин взял тренировочный клинок, затупленный и более тяжелый, чем боевой. Встав около одного из бревен, юноша решил начать с разминки и отработать еще немного боковые удары и прямые выпады, и только потом переходить к более сложным связкам ударов, которые начал отрабатывать в конце прошлой недели.
Однако, уже после четвертого удара его прервал недовольный голос:
— А я-то надеялся, что по ночам всякая шпана не будет мешать мне пить! — голос был негромкий, слегка гнусавый, и раздражение в нем мешалось с насмешкой. Парин обернулся и увидел человека, сидевшего прислонившись спиной к одному из тренировочных бревен. На вид мужчине было не больше сорока пяти или пятидесяти лет, русые волосы немного поседели на висках, были заметны легкие морщины, особенно вокруг глаз. Одет он был неброско, в серое и коричневое, не военная форма, а гражданское платье мелкого дворянина или преуспевающего торговца. Лицо было с резкими чертами, нос, скулы, дуги бровей, подбородок, все это казалось слишком выпирающим. Улыбка кривоватая и слишком насмешливая, чтобы быть искренней.
Размахивая бутылкой, зажатой в левой руке, мужчина встал и пошел в сторону Парина. Он был невысок, ростом с юношу, худым и жилистым. Казалось, у него костей больше, чем у нормального человека. Походка из-за этого казалось неуклюжей, но Парин заметил, что не слышит шагов и правая рука человека не отпускает рукоять меча, висевшего на поясе справа. Подойдя ближе и источая запах крепкого вина, мужчина посмотрел Парину в глаза: