Она переплела их пальцы.
– Все почти закончилось. Скоро здесь останутся только чистое небо, кошки и куча пляжей.
Данте грустно улыбнулся.
– Ты справишься, знаешь же.
Алесса потерла большим пальцем тыльную сторону его ладони.
– Я сражалась бы лучше, если бы за мной присматривал лучший телохранитель Саверио.
Вздох Данте был таким тяжелым от сожаления, что она ощутила его пальцами ног.
Последние дни промчались в головокружительном потоке приготовлений: крепость постепенно превращалась в госпиталь, армия готовила свои боевые посты, а ополченцы в лохмотьях практиковались на площади со своим уродливым, но эффективным на вид самодельным оружием.
Алесса и Фонте непрерывно тренировались.
Они разработали систему, своего рода чередование, чтобы у каждого была возможность передохнуть и восстановить силы и никто при этом не оставался один на один с основным потоком ее силы. Даже сейчас те разы, когда они не рассчитывали время, приводили Фонте в агонию.
С каждым днем сила росла, как будто тоже чувствовала надвигающуюся на горизонте тьму.
Данте с горизонта тоже не пропадал: его лицо постоянно возникало в ее сознании в самый неподходящий момент, и каждый раз ее сила уносилась в неизведанные дали вместе с ней.
Калеб не участвовал в тренировках, хотя и напрашивался, но ему позволили посидеть в кресле, укрывшись одеялами, насчет чего он яро протестовал, ворча о том, что напоминает унылого старца.
За три дня до Диворандо их тренировка прервала служанка с кухни, нервно заламывающая руки в перепачканном мукой фартуке.
По-видимому, некий посыльный засел в кладовке и отказывался покидать ее, пока с ним не поговорит Алесса. Девушка вызвала бы стражников, чтобы те выбили дверь и вытащили его, но, похоже, кухонный персонал привязался к очаровательному мальчику из пекарни, надеясь, что Алесса не решит настаивать на этом варианте.
– Предатели, – пробормотала Алесса и отослала девицу передать тщательно сформулированное, наполненное ругательствами сообщение. И, прежде чем отвести вниз Саиду, Йозефа и Камарию, Алесса кратко пересказала им последнюю стычку с братом, которому промыли мозги.
Калеб остался, обиженный из-за того, что пропустит все веселье.
Как только на кухню вошла Алесса, персонал испарился.
– Иди домой, Адрик, – велела она, глядя сквозь приоткрытую дверь.
– Нет, пока не выслушаешь меня.
– Когда я слушала тебя последний раз, ты пытался заставить меня покончить с собой.
Йозеф шагнул к кладовой.
– Хочешь, мы заставим его уйти, Финестра? Я с радостью заморожу двери, ну, или Камария может поджечь дверь.